Михаил Усачев (Kibolion) - Автократия Гоблинов #1

я не очень понимаю, что в действительности происходит. Другие боги меня не жалуют, и я не могу с кем-то из них поговорить. Наш мир очень велик, он намного больше чем твой и каждая населяющая его раса верует в собственных богов. Насколько я знаю, они всегда с благоговением относились к своим Апостолам и почитали их как посредников между божествами и простыми смертными. Появление Апостола, это очень значимая вещь и никогда не проходит для мира бесследно, их никогда не бывало слишком много. Иногда случалось, что в мире одновременно существовало три или четыре Апостола, но это были эпохи войн и каждая из участвующих в войне рас молила своих богов о помощи. – Фигурка, назвавшаяся богиней, испустила долгий вздох. – Сейчас все стало совсем странно. За последние десять лет появилось больше десятка Апостолов – и это только у людей! Что ещё хуже, они начали с остервенением истреблять монстров, как в пределах своих земель, так и на землях других рас. Такого никогда не было и я терплю от этого очень большие потери. Только когда я осознала масштабы, с которыми люди и все остальные принялись истреблять монстров, я обратила на них внимание и заметила множество произошедших с миром изменений.

– Похоже, ты загнана в угол? – В речи старика снова проскочила насмешка.

– Ещё нет, – покачав головой, гоблинша грустно пожала плечами. – Монстров много, и они очень сильны. Их не так просто победить, и поэтому я не очень много уделяла им внимания, заметив ситуацию только сейчас. Мне кажется, что грядёт очень большая война. Скорее всего, она началась между богами и медленно перекидывается на мир смертных, а охота на монстров – это просто желание подчистить тылы, чтобы не получить удар в спину от расплодившихся созданий, если эта война затянется. Войны этих божков меня не касаются, и мне не было бы до этого никакого дела, вот только, есть среди монстров одна раса, которой повезло меньше всего. Самая ненавидимая всеми раса. Этих детишек истребляют все без разбора и только из-за высокой плодовитости они могли выжить, но сейчас даже это им не помогает. Если точнее, то если я ничего не сделаю прямо сейчас, то они исчезнут из моего мира, чего бы мне очень не хотелось.

– И эта раса?..

– Гоблины, – ухмыльнулась игрушечная фигурка, а затем повела рукой и показала мне саму себя, как будто зазывая её купить.

– Те черти, что бегают по лесу с голой жопой, убивают и грабят случайных путников, да? – Медленно уточнил тот.

– Ну… -фигурка гоблинши неловко почесала свой нос. – Они очень озорные… а ещё глупые. Они делают всё, чтобы выжить, ведь в моём мире они не смогли бы прожить так долго без всех этих повадок.

– Я неплохо себе представляю жизнь в таком мире, – фыркнул старик. – Гоблины – те ещё засранцы… – а затем тихо добавил, – впрочем, лучше уж с гоблинами, чем с людьми…

– Люди вам сделали так много зла? – Спросила фигурка гоблинши, склонив голову.

– Да как сказать… – отмахнулся от неё тот и задумчиво закатил глаза. – Я был на войне. Я не хотел туда идти, но меня заставили. Смирившись с этим, я хотел стать героем, а стал для всех врагом. Вместо благодарности за спасение, в моих ребят кидали камни свои, и стреляли из автоматов чужие. Даже после возвращения домой я понял, что я больше никому не нужен. Сиди дома и забудь, что ты когда-то существовал. Так мне сказали. – Сквозь тихий вздох старика гоблинша услышала нотки сильной злобы. – Я сидел дома, начал учиться, создал свою компанию. В сорок лет у меня появился свой первый патент. В сорок пять я изобрёл много полезных штук, которые должны были помочь людям. В пятьдесят у меня всё это отняли, сказали, что всё это было создано не мной, выставив меня вором. Снова сделав из меня врага, осмеяли на всю страну. Сказали просто сидеть дома и доживать жизнь, ведь осталось мне не так уж и много.

На лице гоблинши появилась очень странная улыбка.

– Я просто болван, – грустно сказал старик. – Я болван, который всю жизнь считал, что делает что-то значимое, а в итоге, все, что у меня есть – эта кучка денег и внуки, которые только и ждут, когда я, наконец, сдохну. Никто из них не был в этом доме уже лет пять. Убийца и вор – для них я позор, о котором они не желают вспоминать.

– Значит ты просто обижен на весь свет, да? – Хихикнула та.

– Ты вроде меня о помощи просила, а теперь насмехаешься, да? – Старик вопросительно поднял бровь, но у него на лице заиграла кривая усмешка.

– --">