A. Achell - Заметки травницы

Некоторое время он смотрел на сына своим тяжелым, сверлящим взглядом, будто бы хотел что-то произнести, но по итогу так этого и не сделал. Он молча вышел из комнаты, оставив Хьюго совершенно одного. Еще никогда замок, в котором он рос, не казался мальчику столь холодным, зловещим и невероятно, невообразимо пустым.

Собственный выбор

Часть I

2321 год со времен Катаклизма

«…таким образом, смерть Каллеиды и та вспышка, что долгие годы озаряла небеса, принесли множество бед совершенно во всех землях: как на горячем юге Дауэрта, так и в холодных северных льдах Ностэрии, лугах Крановии, Цетрус-Фока, Эбреота, архипелаге Кам-Флаокр и Агросе, который пострадал больше остальных и ныне зовется Мертвыми Землями. Почва оказалась отравлена, а в мир пришло множество болезней. Магия стала нестабильной, а некоторые виды животных исчезли целиком. То были поистине тяжелые времена, в связи с чем тот самый день, когда вспышка на месте Каллеиды осветила небесные просторы, стал новой точкой отсчета, отбросив все народы назад в темные века.

В Дауэрте, Ностэрии и Крановии до сих пор используют временную шкалу исчисления, основываясь на дне Катаклизма, поделив историю на до и после. С тех пор минуло более двух тысячелетий, благодаря чему мир смог оправиться: ныне крестьяне не знают ужаса тех времен, когда все их посевы либо разом умерли, либо выжили, сохранив в себе страшный яд, от которого после умираешь в страшных муках. Маги уже не опасаются своих чар, ибо мана, светлая и темная, вернулись к стабильному состоянию, позволяя великим умам волшебных академий продолжать свои исследования…»

На страницу резко опустилась чья-то тонкая бледная рука, мешая дальнейшему прочтению.

— Матушка желает посетить салон, надеется встретить там графиню Тиффанию, — произнесла до противности высоким голосом Авриллия, ее старшая сестра, не спеша убирать ладонь с книги. — Она собирается взять всех нас с собой.

— Мне кажется, трое дочерей должны послужить достаточным украшением перед графиней, — буркнула девочка, резко дернув книгу на себя. Авриллия надавила сильнее, отчего страница опасно натянулась.

Не желая портить ценного фолианта, Биара грозно уставилась на сестру, что ответила ей снисходительным взглядом из-под опущенных ресниц, изогнув краешек кукольных губ в презрительной усмешке. Ни один волосок не выбивался из ее идеально уложенных светлых волос, ни одного пятнышка не было на гладкой мраморной коже, щедро усыпанной дорогой перфорированной пудрой, привезенной не иначе, как из самой Крановии. Авриллия всегда следила за тем, чтобы выглядеть безупречно, тем самым угождая своей матери, баронессе Нимиде Лорафим.

«Вот уж кто точно годится для того, чтобы повсюду таскаться за матерью, дополняя ее драгоценности» — угрюмо подумала Биара, не спуская рассерженного взгляда с сестры. Авриллия превосходно знала, что она терпеть не могла такие вот светские прогулки, как и знала то, что изо всех дочерей именно на Биаре Нимида отыгрывалась больше остальных — не в последнюю очередь из-за упрямого своенравия дочери и ее несоответствии образу примерной леди, что должна была служить «украшением» рода.

— Если в твоей книге не написано, как перестать быть таким ничтожеством и начать лучше соответствовать роли дочери почетного барона, бросай это дело и приведи себя в порядок. Если матушка вновь найдет в твоей прическе кусок ветки или листья, то окончательно решит сослать тебя в служители Исаи, — сказав последнее, сестра злорадно хохотнула.

Ныне Исае, древней богине света, поклонялось все Королевство, однако не то, чтобы ее истинных последователей было так уж много. Сам барон, Сильвар Лорафим, не особо верил в божества, однако часто знать вынуждена была отправлять одну из своих дочерей служить Исае, лишь бы священники от них отстали и не доносили королю за каждый их проступок.

В служении Исае не было ничего страшного, если не считать того факта, что вся жизнь молодой девушки перечеркивалась и посвящалась богине. На лицах молодых монахинь ставилось клеймо, поэтично прозванное «поцелуем Исаи», чтобы в случае побега каждый мог распознать в несчастной беглянку. Суровые законы были таковыми, что видя беспризорную женщину со знаком Исаи, любой мог сделать с ней все, что только пожелает — и ни закон, ни семья не могли ее защитить.

Биара --">