Софья Сергеевна Маркелова - Гнездо желны

непроглядная тьма, сажей поднимающаяся под самый потолок кухни.

Вечно я за всех убираюсь, а потом ещё и упрёки выслушиваю!

Размахивая свечой из стороны в сторону, я начинаю ходить от стены к стене, прогоняя туман, набежавший от злых слов тётушек, и стараясь не брызгать воском на пол. А то мне же и придётся его соскабливать потом.

Клубы медленно и неохотно развеиваются. Едва во всей квартире светлеет, я слюнявыми пальцами гашу фитиль и быстрее выбрасываю в мусорку полностью почерневшую свечу.

Вечером, как и ожидалось, про скандал никто даже не вспоминает. Вся семья собирается за одним столом на ужин к восьми часам, как заведено. Сперва все молчат и сосредоточенно жуют курицу, пересушенную в духовке моей старшей сестрой Ольгой, которая уже какой год пытается отыскать в себе несуществующие задатки великого повара. А после, выковыряв из зубов резиновые волокна, за чаем с конфетами мы с ленцой делимся последними новостями дня.

— Кстати, нас просили заглянуть в художественную школу, — первой заговаривает тётя Анфиса, с противным звуком прихлёбывая горячий чай.

— Андрей Васильевич опять? — спрашивает тётушка Инесса. — Не иначе снова у них в западном коридоре шалят.

— Не в этот раз! — с лёгкой гордостью отвечает Анфиса. — Говорит, лица являются.

— Лица? — переспрашивает круглый, как шарик, румяный Гаврила, набивая щёки покупным печеньем. — Что ещё за лица такие?

— Надо смотреть, — лаконично произносит Инесса. — Но не в ближайшее время.

— Он завтра просит, — между делом упоминает её сестра.

— Никак не могу. Ни завтра, ни послезавтра. Ни вообще на этой неделе.

— Что у тебя там за дела ещё такие? — ворчит Анфиса, её чашка звонко ударяется о дно блюдца.

— Сама знаешь. У Брусникиных в окна заглядывают. Надо весь день караулить на подоконнике, как наседке, чтобы не пропустить. Ещё на работе двое на больничном — заменять их некому, кроме меня. Ничего не поделать, подождёт Андрей Васильевич со своими лицами.

— Ой, а можно мы сами посмотрим на лица, тётушка? — тихим голосом просит Лера, моя младшая сестра. Прелестный ангел с шаловливой душой, которого иначе как Лерочкой никто в семье не зовёт, хотя ей давно уже не пять лет.

— Нет, мой птенчик. — Склонившись к племяннице, Инесса гладит её по светлым торчащим во все стороны волосам, выгоревшим на солнце. — Неясно, что там Андрею Васильевичу привиделось. Вечно он придаёт ничего не значащим вещам чересчур много смысла. Мне нужно лично во всём убедиться.

— Ну мы ведь тоже с таким справимся, — ворчу я со своего места, посасывая леденец.

Тётушка бросает на меня поверх маленьких очков свой непроницаемый серый взгляд. В нём читается огромная бездна опыта и капелька сомнений.

— Ты так в этом уверена?

После подобного вопроса обыкновенно никто уже ни в чём уверен не бывает. Вот и я иду на попятную.

— Нет…

— Вот и не стоит пытаться прыгнуть выше головы.

— Но мы ведь можем и помочь чем-нибудь! — просится Ольга. — Так всё лето пройдёт, опять школа начнётся, а мы все каникулы по комнатам просидим…

— Будто есть в этом что-то дурное, — бормочет Анфиса себе под нос и сразу же скрывается от недовольных взглядов за чашкой с чаем.

— Ничего интересного предложить не могу. — Инесса пожимает плечами, отчего её чёрная пушистая шаль чуть сползает на спину, но тётушка сразу же ловит беглянку. — Хотя есть одно дело… В гнезде последнее время не слишком спокойно. Вредители повылезали из своих щелей, будто предчувствуют перемены. Нужно их изводить, пока не попрятались обратно.

— Всё верно они предчувствуют. — Прищурившись, Анфиса прожигает сестру непримиримым взглядом.

— Умолкни, ворона, — резко шикает тётушка в ответ. — Так вот. У меня в шкафу стали вещи пропадать. Думаю, сами знаете, что делать. Мне возиться неохота, да и некогда, так что выведите древоточцев и отыщите все мои пропажи. Такое вам по силам, думаю.

Ольга сразу же расцветает, я тоже охотно киваю головой, радуясь, что хоть какое-то занятие появилось. Нечасто нам доверяют полноценную работу.

— Гаврила, — обращается Анфиса к сыну. — Ты тоже помоги.

— Ладно, мам, — лениво бурчит он в ответ, хотя по блеску в глазах видно, что в душе он очень даже рад новому делу, рад, что и о нём не позабыли.

— Так и порешим.

Тётушка хлопает в ладони, закрепляя свои слова, и после возвращается к чаю. Вновь стучат ложечки, шуршат фантики, и наша --">