Терри Доулинг - Стежок

восхищение.

Да, конечно. И ты, и дядюшка Сэл так похожи на прилизанных, радостных, заботливых людей на этих вышивках. Людей из множества крошечных крестиков, сложенных в опрятную и ровную мозаику. Четыре стежка с возвратом, чтобы вышел действительно хороший крестик. Четыре, чтобы родился каждый черный крестик мистера Стежка. Да! Такого же маленького и тонкого, как Вита и Сэл. Добренькая льстивая обуза. Бесповоротная заботливость.

Хотя, если честно, была одна картинка, которая Белле нравилась, - дорога, ведущая из открытой двери к закату, со словами на дорожке, которые были ярко видны в лучах света:

На запад, домой

С песней живой,

В глаза пусть бьет свет,

Печалей - нет.

Со смехом любви

Войдешь ты туда,

В сердце моем

Он навсегда.

Дверь, заходящее солнце, сентиментальность, причастность к чему-то настоящему и все такое - эта дверь всегда возрождала в памяти лица родителей, но она уже научилась отгонять эти воспоминания. Она справилась с этим, и скоро она позволит себе войти туда, через эту дверь. Но сегодня - никаких ритуальных расставаний. И эта дверь, которая тянула ее в прошлое, приглашающая войти, приглашающая выйти, открывающая дорогу к заходящему солнцу, была полной противоположностью ее собственной парадной темно-зеленой двери, всегда закрытой в течение последних десяти - пятнадцати лет. Дважды закрытой. Трижды закрытой. Из-за Стежка. Мистера Стежка. Потому что все, что она делала в жизни, начиналось и заканчивалось на нем.

Что-то отвлекло Беллу от мыслей, притянуло в реальный мир. Тетушка Вита. У тетушки появилась новая мысль, мысль именно об этом.

- Странно, что теперь она тебе нравится. Когда ты была девочкой, ты ее побаивалась.

Побаивалась. Преуменьшение типа «Гитлер неважно обращался с людьми» и «атомная бомба слегка повредила Хиросиму».

- Да? - Она сказала это достаточно спокойно. Заинтересованно. Это была именно та часть беседы, которую Белле надо было продержаться.

Тетушка Вита взглянула на лестницу, будто послав часть себя посмотреть на вышивку или, еще лучше, оживив в памяти маленькую Беллу Дилон, которая рыдала и кричала, отказываясь пользоваться этой ванной и этим туалетом.

- Ты просто ненавидела входить туда. Лиза - твоя мать - и я - мы всегда это замечали. Эта вышивка крестиком расстраивала тебя. Два маленьких ребенка на улице - и ты с ревом убегала.

Опять о матери. Тетушка Вита стала забывчивой.

Не останавливаться. Не останавливаться. Сейчас нельзя останавливаться.

Белла сделал вид, что все отлично. Притворилась, что вспоминает.

- Их лиц не видно, они смотрят куда-то вверх по улице, - сказала Белла. Ноги жаждали сбежать. Не упоминай о мистере Стежке.

- Я не могла не сделать им лиц, - возразила тетушка Вита. Ну да, не могла она так ошибиться в предмете своей гордости и живом олицетворении человечности, не могла поставить такое пятнышко позора на чайной розе своей репутации. - Именно с них картинка и начинается. Мне нравилось делать лица. Посмотри на «Человека в золотом шлеме», что висит вон там.

Белла, как полагалось, глянула, но не сошла со своего пути.

- Ну а теперь она мне нравится. Я просто стала сентиментальной, наверное. Та картинка, что в ванной. - Белла добавила последнее утверждение, чтобы удержать внимание тетушки Виты на вышивке наверху.

Даже дядя Сэл ей помог. Он начал кивать. Дядюшка Сэл, вариант «заботливое поведение номер 3».

- Ты можешь подняться и взглянуть на нее, - сказал он. - Она все еще там.

Белле никогда не потребовалось бы смотреть на нее еще раз. Она знала ее до мельчайших деталей.

Двое детей, вид со спины, держатся за руки и смотрят вверх по улице. Мальчик в голубой курточке и белых штанишках, длинные коричневые волосы, коричневая датская или фламандская шляпа - мягкая, в форме ковшика, определенно такая, которую носили мальчики из другого времени и места. Маленькая девочка в темно-красном платье с белым кружевным воротничком, длинные светлые волосы. Два дома, уходящие в перспективу, ведущие вверх по улице, затем стена, за ней дерево, невдалеке на тротуаре в конце дороги - старинный фонарный столб.

И лицо женщины, возможно их матери, которая глядит на них из полуоткрытого окна, будто бы напоминая им, что надо зайти в деревенскую лавку, или, может быть, предупреждая, что с незнакомцами следует быть осторожней.

И в этом-то вся проблема.

Потому что на этой уходящей в перспективу улице, там, где в ее опрятном пространстве сходятся все --">