Никки Дрейден - Под покровом тумана

весьма привлекательная особенность. И, как ты скоро узнаешь, такие корабли приносят изрядную прибыль. Завтра я покажу тебе гавань. Завтра мы выпьем за начало нового партнерства!

Могучей покрытой шерстью рукой Гримбли Вотис хлопает инвестора по спине и ведет его дальше — но прежде устремляет на меня свой свирепый, тяжелый взгляд.

Я тихонько поднимаюсь по мокрым ступенькам ко входу в свое жилище, стараясь не шуршать, не наступать на скопившиеся по углам сухие листья. Доходные дома наползают друг на друга, их шпили торчат вверх, словно длинные острые клыки в исполинской пасти. Здесь не бывает солнца. Никогда. Замочная Скважина — далеко не худший район, в котором мы могли поселиться, но все же здешняя мрачная атмосфера почему-то давит на меня.

Поднявшись на девять пролетов, я осторожно заглядываю в приоткрытое окошко. Наша небольшая кухня выглядит так, будто по ней прошлось заклинание ярости: перевернутые миски, мерные ложки раскиданы по столу. Усадив ребенка на колени, Таши колдует над целебными зельями, смешивает маранту и кабаньи ягоды, чтобы продать потом на рынке. Она работает в тусклом свете единственной свечи; огонек пламени трепещет в тревожной близости от свободно сидящей мантии — зеленой мантии с вышитыми по кайме золотыми листьями. Я помню, как эта мантия была ей впору.

Повернув ручку, я захожу. Дом Димиров не имеет никакого отношения к ловушкам, усеивающим пол нашего жилища. Деревянные кубики таятся в засаде, готовые пронзить голую ногу своими острыми углами. Ксилофон из грудной клетки с прилаженными колесиками готов с ветерком прокатить до сломанной шеи. Я привычно, почти не задумываясь, обхожу все препятствия и собираюсь рассказать жене печальные новости.

— Меррет! Наконец-то! — с видимым облегчением говорит Таши. Она вручает мне малыша — ему уже почти год, но он до сих пор нелепый и бессмысленный, как новорожденный. Он почти ничего не весит, из носа как всегда свисает сопля. Через две секунды в соплях уже оказываются отвороты моей куртки.

— Папуля! — Соче, моя старшая, подлетает ко мне и врезается головой прямо в живот. Закусив губу, чтобы не вскрикнуть от боли, я изображаю на лице улыбку.

— Разве тебе не пора спать, Соче? — спрашиваю я.

— Я хотела тебя дождаться, папочка.

— Ты себя сегодня хорошо вела?

— Ужасно, — отвечает за нее Таши. — Разбила бутылку с маслом корня мат'ти. Целая бутылка — коту под хвост! Где нам взять денег, чтобы купить новую? Денег заплатить за газ для светильников, чтобы я не сидела целый день, согнувшись над свечой. Денег на еду для малыша?

— Вчера я принес дюжину яблок, — напоминаю я жене в надежде, что она не задаст следующий вопрос: «Где сегодняшнее жалование?». Работа в порту — мое прикрытие, но деньги за нее платят настоящие, и это наш единственный источник пропитания.

— Они гнилые, Меррет. Они сгнили еще на рынке. Сколько бы ни ел наш малыш, он никак не растет. Ему нужна настоящая еда. Из настоящей продуктовой лавки. Чтобы наедаться досыта!

— Я тоже хочу наедаться досыта! — кричит Соче, поглаживая живот. — И мамуля!

— Спать! — прикрикивает на нее жена, и босые пятки бегут прочь по каменному полу. Соче забирается в свой закуток у потухшего очага и закапывается в гору прохудившихся одеял. Обветшалые заклинания тепла улетучиваются с них, как клочья выпавшей шерсти.

— Я...— раскрываю я рот, но вдруг в первый раз замечаю, как осунулось лицо жены. Комок встает у меня в горле, и я не могу вымолвить ни слова. — Я не...

— Добудь еды, Меррет. Мне уже все равно, — она забирает у меня малыша и вновь склоняется к своей травяной смеси.

Несколько мгновений я стою, не шевелясь, и тщетно пытаюсь понять, как моя жизнь превратилась в такое. Туман заползает в щель под дверью и клубится вокруг меня, словно тусклый мрак улиц явился в наш дом, чтобы угнездиться здесь. Угнездиться внутри меня.

Красть в продуктовой лавке совсем не так просто, как красть на рынке в Скважинном Спуске. Здесь все очень любезны. Один из служителей сопровождает меня, с широкой улыбкой следуя за мной в пяти шагах. Я пытаюсь от него оторваться, ныряю в проходы меж витрин, манящих горячими пирогами с лосятиной, крепкими, без единого пятнышка фруктами, и ведрами с десятком разновидностей живых личинок для самых придирчивых виашино. Но что бы я ни делал, служитель не отстает. Видимо, покрытое шрамами лицо, предупреждающее «не лезь ко мне» торговцев Скважинного --">