Вячеслав Ануфриев - Вероятность возвышения (СИ)

заметил, храм с тремя куполами, что могло значить три года отсидки, и слово «КОТ», которое расшифровывалось, как «коренной обитатель тюрьмы». Стоп, а почему я всё это вообще знаю?!

— Такая маза случилась, братан, эта шлёндра меня чуть по беспределу опущенным не сделала, пришлось похимичить, чтобы жмуром не оказаться, — активно жестикулируя, выдал симбионт-авторитет. — Всё, что нажито было непосильным трудом, весь хабар в хлам поломала. Пришлось в твоей башне по-срочняку искать, как барагозить по-вашему. А в школе ты какие книжки читал, помнишь? О, по харе твоей вижу, что вспомнил.

Тут я действительно вспомнил, что у отца была огромная коллекция криминальных детективов, несколько тысяч книг. В условиях отсутствия интернета читать можно было только то, что было физически доступно. Такие фамилии авторов, как Корецкий, Пронин, Миронов, Кивинов, Леонов, и многие другие, ещё в среднем школьном возрасте сильно обогатили мой внутренний мир знаниями об обустройстве мира внешнего и взаимоотношениях индивидов в нём. В этих книгах зачастую болтали по фене, а в одной из них даже был словарь воровских терминов в конце, поэтому я достаточно хорошо знал этот своеобразный язык. Со временем книги, которые я читал, стали уходить в сторону фэнтези, и эти знания из русских детективов стали забываться, но сейчас я превосходно помнил каждую книгу, обложки, даже краткое содержание. Что за очередной выверт памяти? Выходит, Сим наткнулся именно на эти воспоминания и сформировал временный образ из них?

— Не очкуй, кентуха, — по-своему воспринял мою задумчивость сидящий передо мной невероятный и невозможный в нормальной жизни гибрид чуждого негуманоидного разума и воровского уклада. — Побожиться могу, мы ещё эту клюшку под шконарь загоним, шестерить нам будет по жизни. Покемарь пока, позже покалякаем по нормальному. — Симбионт встал, а я упал на подушку, поскольку сознание в очередной раз меня покинуло.

Почти сразу вновь очнулся, если даже и пробыл в беспамятстве какое-то время, то определить это был не в состоянии. Вновь присел и осмотрелся, та же палата, но вместо блатной копии с моей старой внешностью на стуле сидела моя нынешняя форма.

— Я восстановил работу и базы данных модуля связи, теперь мы можем общаться так, как и до происшествия, — заложив ногу за ногу и откинувшись на стуле, с ленцой выдал симбионт. Как то он нарочито спокоен и расслаблен, словно всеми силами пытается убедить меня, будто всё в порядке.

— Кстати, о происшествии... можно поподробнее, что произошло? У меня было ощущение, будто я окочурился, — осторожно начал я расспросы. Собеседник поморщился:

— Эта богиня оказалась сильнее, чем можно было ожидать, но, к счастью, и глупее, — лёгкими движениями почёсывая висок пальцем, просветил меня собеседник, — несмотря на все мои ухищрения, она полностью поломала ту часть меня, которая была ей доступна. К счастью для нас с тобой, я существо сложной мерности, и имею объём в четырёхмерном пространстве. Совсем чуть-чуть, на микроскопических расстояниях, но этого вполне достаточно для размещения эталонного сознания и резервных копий данных. Наша противница — порождение трёхмерного пространства, она не способна работать с более высокой мерностью, поэтому, несмотря на все её усилия, я жив и здравствую.

— Это хорошая новость, но пока ты прятался от неё, мне удалось поговорить с этой особой, и судя по всему, она заподозрила, что ты жив и собирается продолжить наше плотное общение, — заметил я, подкладывая подушку так, чтобы видеть собеседника в полусидячем положении, — будет ещё разговор и она наверняка заметит твоё присутствие. И кстати, не ты ли утром говорил, что ничего опасного сегодня не случится? Или то, что произошло, недостаточно опасно?

— С этим ничего нельзя поделать, боги не влияют на ткань событий, и при появлении вносят существенные искажения, никаким предвидением их не обнаружить, — сожалеюще выдавил симбионт, — я начал действовать сразу, как почувствовал опасность, только было уже поздно. Но ты напрасно беспокоишься, теперь богиня меня не почует, я принял меры.

— Как-то ты слишком пытаешься меня успокоить, подозрительно, — заметил я, скрестив руки на груди и подозрительно вперив взгляд в слегка занервничавшего гостя. — И ты так и не сказал ничего про мои ощущения. Признавайся, насколько я пострадал от этого, как ты называешь, происшествия.

— Не буду скрывать, --">