Арина Цимеринг - Как поймать монстра. Круг третий. Книга 2

мимо, останавливаясь в гостиницах вдоль семидесятой трассы, – здесь были красивые виды на залив, – но в Киаране новые люди всегда вызывали беспокойство, поэтому он предпочитал безопасное уединение.

Чуть позже в то утро, завязывая фартук, Киаран ничего не чувствовал. Не было ни одного знака, никакого фатального предчувствия. Мама и не говорила, что они должны быть, но Киарану все равно всегда казалось, что будут. Что у него екнет сердце, что, встретившись взглядом издалека, он почувствует, ну… что-нибудь. Но в то утро, оборачиваясь на зазвеневший колокольчик входной двери, пока шли последние секунды его прошлой жизни, он ничего не подозревал.

Если бы он знал – то, наверное, сбежал бы через заднюю дверь. Ломанулся бы через коридор, пугая Морин, выбежал бы на улицу, схватил свой велосипед, стоящий у скамейки, и что есть мочи закрутил бы педали – крутил бы, крутил, крутил, пока не выехал из города, пока не потерялся бы в холмах, пока не добрался бы до океана и не бросился бы вниз со скал, чтобы избежать все-таки настигшего его будущего.

Вот что бы он сделал, если бы знал.

Но вместо этого Киаран услышал звук колокольчика, обернулся, чтобы поздороваться с первым посетителем дня, и встретился с чужим взглядом.

И вот тогда – тогда оно и случилось.

* * *

Человеческое сердце горит ярко, но быстро.

Самые сильные, самые невероятные, самые потрясающие чувства – только человеческое сердце на них способно. Оно горячее, оно горит и своим жаром поддерживает огонь в других.

Других людей – метафорически. Леннан-ши – буквально.

Киаран знать не знал, чем человеческое сердце отличается от его собственного, и так и не получил внятного ответа. Что, его сердце горит меньше? Он меньше чувствует? Он неспособен на сильные эмоции? Это ведь неправда. Это ведь вранье!

Иногда, глядя на себя в зеркало, особенно в подростковом возрасте, он до рези в глазах пытался найти там хоть что-то нечеловеческое. Его там не было – и одновременно вот же оно. Прямо тут. На поверхности. Все говорили, что он очень красивый – как же Киаран от этого устал – и еще замечательный, вежливый, воспитанный мальчик. Красивый. Замечательный. Вежливый. Хороший. Всем нравится. А Тришу вы видели? Какая женщина! Не было в Кэрсиноре ни одного человека, который бы не помогал им. Не было ни одного человека, не симпатизирующего им. Когда мама появлялась в комнате, все взгляды устремлялись к ней. Когда люди видели Киарана, их руки сами к нему тянулись.

В тот момент, когда колокольчик только зазвенел, он знал, что, скорее всего, понравится посетителю – Киаран всем нравился. Поэтому Морин и просила его работать в зале: засмотревшись на него, они никогда не уходили из пекарни с пустыми руками.

А потом в зал зашел этот человек – и все изменилось.

Это место, этот город, его маленькое убежище перестало быть безопасным. Все оказалось бесполезным. Вся жизнь, проведенная здесь, скукожилась, смялась, словно ненужная больше бумажка, которую предстояло выкинуть. Прошлое перестало иметь значение.

– Денёчка! Слушай, умираю от голода. Есть у вас что-нибудь для пустого желудка?

А будущее перестало существовать.

Мама говорила, что это большая насмешка жизни: то, что они не могут выжить в одиночку, но и рядом с тем, с кем окажутся связаны, рано или поздно умрут.

«Тебе может не повезти. – Мама убирала волосы с его лба и целовала, а затем прижималась щекой. – Ох, детка. Люди бывают злыми, холодными, некоторые и вовсе не способны на эмоции. Их собственные травмы могут делать их жестокими».

Киаран не хотел никого – ни злого, ни доброго, ни жестокого, ни милосердного. От мысли, что когда-нибудь он встретит человека, от которого будут зависеть его жизнь и смерть, тошнило. От постоянных маминых историй тоже. Он не хотел, чтобы она их рассказывала. Они ругались, она заламывала руки, соглашалась… А потом рассказывала снова. И снова. И снова.

Про то, что леннан-ши – это зеркало нужд и чаяний. Про то, что леннан-ши – это вода для умирающего от жажды, пока он не напьется досыта. Если человеку нужна любовь – ты будешь ею, если он нуждается в музе – ты станешь вдохновением, если он одинок – ты станешь другом, лучшим из всех.

Сидя на полу гостиничной ванной и протягивая дрожащие от боли и отвращения пальцы к лицу, Киаран равнодушно подумал: ну, дружбы у них точно не выйдет.

Пальцы ничего не нащупали. У него не было половины лица.

Это больше ужасало, --">