Александр Сергеевич Пушкин - Стихотворения 1821

поэты,

Счастливый голос ваших лир.

Так точно, позабыв сегодня

Проказы младости своей,

Глядит с улыбкой ваша сводня

На шашни молодых б[- —].

[ИЗ ПИСЬМА К ГНЕДИЧУ.]

В стране, где Юлией венчанный

И хитрым Августом изгнанный

Овидий мрачны дни влачил;

Где элегическую лиру

Глухому своему кумиру

Он малодушно посвятил:

Далече северной столицы

Забыл я вечный ваш туман,

И вольный глас моей цевницы

Тревожит сонных молдаван.

Всё тот же я — как был и прежде;

С поклоном не хожу к невежде,

С Орловым спорю, мало пью,

Октавию — в слепой надежде

Молебнов лести не пою.

И Дружбе легкие посланья

Пишу без строгого старанья.

Ты, коему судьба дала

И смелый ум и дух высокой,

И важным песням обрекла,

Отраде жизни одинокой;

О ты, который воскресил

Ахилла призрак величавый,

Гомера Музу нам явил

И смелую певицу славы

От звонких уз освободил

Твой глас достиг уединенья,

Где я сокрылся от гоненья

Ханжи и гордого глупца,

И вновь он оживил певца,

Как сладкий голос вдохновенья.

Избранник Феба! твой привет,

Твои хвалы мне драгоценны;

Для Муз и дружбы жив поэт.

Его враги ему презренны

Он Музу битвой площадной

Не унижает пред народом;

И поучительной лозой

Зоила хлещет — мимоходом.

* * *

Наперсница моих сердечных дум,

О ты, чей глас приятный и небрежный

Смирял порой [страстей] [порыв] мятежный

И веселил [порой] [унылый] ум,

О верная, задумчивая лира

КИНЖАЛ.

Лемносской бог тебя сковал

Для рук бессмертной Немезиды,

Свободы тайный страж, карающий кинжал,

Последний судия Позора и Обиды.

Где Зевса гром молчит, где дремлет меч Закона,

Свершитель ты проклятий и надежд,

Ты кроешься под сенью трона,

Под блеском праздничных одежд.

Как адской луч, как молния богов,

Немое лезвие злодею в очи блещет,

И озираясь он трепещет,

Среди своих пиров.

Везде его найдет удар нежданный твой:

На суше, на морях, во храме, под шатрами,

За потаенными замками,

На ложе сна, в семье родной.

Шумит под Кесарем заветный Рубикон,

Державный Рим упал, главой поник Закон:

Но Брут восстал вольнолюбивый:

Ты Кесаря сразил — и мертв объемлет он

Помпея мрамор горделивый.

Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:

Презренный, мрачный и кровавый,

Над трупом Вольности безглавой

Палач уродливый возник.

Апостол гибели, усталому Аиду

Перстом он жертвы назначал,

Но вышний суд ему послал

Тебя и деву Эвмениду.

О юный праведник, избранник роковой,

О Занд, твой век угас на плахе;

Но добродетели святой

Остался глас в казненном прахе.

В твоей Германии ты вечной тенью стал,

Грозя бедой преступной силе

И на торжественной могиле

Горит без надписи кинжал.

* * *

Всё так же [ль] осеняют своды

[Сей храм] [Парнасских] трех цариц?

Всё те же ль клики юных жриц?

Всё те же [ль] вьются хороводы?…

Ужель умолк волшебный глас

Семеновой, сей чудной Музы?

Ужель, навек оставя нас,

Она расторгла с Фебом узы,

И славы русской луч угас?

Не верю! вновь она восстанет.

Ей вновь готова дань сердец,

Пред нами долго не [увянет]

Ее торжественный венец.

И для нее любовник [?] славы,

Наперсник важных Аонид [?],

Младой Катенин воскресит

Эсхила гений величавый

И ей [порфиру] возвратит.

* * *

Я не люблю твоей Кори[ны],

Скучны [?] любезности [?] картины.

В ней только слезы да печаль

[И] фразы госпожи де Сталь.

Милее мне жив[ая] [?] м[ладость] [?],

Рассудок с сердцем пополам,

Приятной [?] лести жар [?] и сладость [?],

И смелость едких эпиграм,

Веселость шуток и рассказов,

Воображенье, ум и вкус.

И для того, мой Б[езобразов] [?], К тебе

* * *

"Хоть впрочем он поэт изрядный,

Эмилий человек пустой". —

"Да ты чем полон, шут --">