А Ильина , Лев Васильевич Успенский , Леонид Пантелеев , В Макаров , Александр Алексеевич Крестинский , Вольт Николаевич Суслов , Татьяна Алексеевна Кудрявцева , Владимир Николаевич Сашонко , Ольга Федоровна Берггольц , Михаил Иосифович Черкасский , Александр Ильич Гитович , Григорий Осипович Набатов , Елизавета Трофимовна Шарыпина , Яков Михайлович Каменецкий , Ада Ивановна Луговцова , Герман Борисович Гоппе , Ю Бродицкая , Зинаида Лукина , В Любова , Заря Александровна Милютина , Д Богданова , И Подгорный , Андрей Рихардович Метс , Е Лейбович , Н Карасев , Елена Васильевна Стеклова , Любовь Захаровна Рубина , Н Аникиева , Н Трунина , З Хайтлин , Л Белова , И Терешонок , А Белякова , Е Барзах , Анна Грудина , Анна Лазаревна Мойжес - Дети города-героя

Вижу, лежит ничком на топчане. Лицо зарыл в подушку, плечи вздрагивают… Сейчас его трогать нельзя. Пусть выплачется. Устанет — уснет. Ребята на цыпочках проходят мимо.

…Ночь. Тихо в спальне. Не спят только двое — Валя и его сосед. Мальчик ворочается, стонет.

— Что с тобой?

— Палец нарывает, не могу терпеть…

У Вали вот так же нестерпимо болит сердце, но он не стонет. Молчит, думает: как-то сестренка там одна, без папы и мамы?..

Мальчишка рядом стонет все сильнее.

Чем помочь? Валя идет к дежурному воспитателю. В аптечке ничего подходящего нет.

— Подорожник бы, — говорит воспитательница и вздыхает. — В такую темень разве найдешь…

Через полчаса к дежурной воспитательнице снова подходит Валя:

— Вот подорожник, возьмите. Вы, наверное, знаете, как прикладывать.

— Где ты его взял?

— Далеко…

Дежурная добрым взглядом смотрит вслед Вале. Если бы было какое-нибудь средство, чтобы облегчить и его боль…

Письмо

Это было еще до прорыва блокады.

Рита получила письмо из Ленинграда и ходила из угла в угол, не видя ничего вокруг. Она ни с кем не хотела говорить. Не отвечала на вопросы старших. Кусала губы и молчала. Письмо прятала за платьем, никому не показывая.

Однажды дежурная девочка, проверяя кровати, обнаружила под подушкой у Риты мешочек с сухарями.

Рита вспыхнула, схватила из рук дежурной сухари и… разрыдалась. Вынув из-за пазухи письмо, она без слов протянула его.

Писала мать Риты. Письмо было бодрым, ласковым. И только в самом конце, сбоку, очень мелкими буквами приписка: «Мышонка бы съела»…

Весь паек хлеба, который получала Рита в интернате, она сушила и складывала под подушку. Вдруг кто-нибудь поедет в Ленинград?

И это «вдруг» пришло. Проведать детей в интернат приехала Ирина Константиновна Николаева. Возвращаясь в блокадный Ленинград, она везла от ребят, от всех понемножку, печенье, сухари, галеты…

Акулина Ивановна

Весна 1943 года. Интернат на новом месте — в Татарии. Живем в русском селе Тихоново. Еще нет своей картошки, проса, огурцов. Все это появится позднее, а пока голодно, хлеба в обрез. Мяса, сахара тоже. Тут еще беда: стаял снег, побежали ручьи, размыли все дороги. А продукты — в райцентре, за двенадцать километров. Ни проехать, ни пройти. Совсем нечем кормить ребят. Что делать? Иду в соседний колхоз. Там председатель — женщина душевная, отзывчивая. Может, даст что-нибудь, хотя бы барана, самого плохонького.

— Барана? — Акулина Ивановна смотрит на меня из-под густых бровей. И не поймешь, сердится или жалеет. Вроде сердится… — Что я, хозяйка, что ли? — ворчит она. — Знаешь, небось, что все решает правление, да и цены нынче рыночные, не по карману вам.

Я все знаю и молчу. Ведь двести ребят надо чем-нибудь кормить. И Акулина Ивановна это знает и потому еще больше хмурит густые брови. И тут же идет, ничего больше не говоря, на скотный двор. Я все понимаю и иду следом.

Вот и бараны — черные, белые, жирные, худые. Акулина Ивановна не задерживается возле жирных, торопит и меня.

— И не смотри на этого — племенной… И этого не дадут — шерсть особая… И этот…

Я не смотрю ни на одного, иду молча.

Акулина Ивановна знает, куда ведет. Остановилась возле тощего, маленького барашка.

— Этого, пожалуй, разрешат, все равно резать надо, да и по карману по вашему как раз. — И тут же торопливо добавляет: — Не радуйся раньше времени, еще что скажет правление.

…На другой день, в самую рань, заржал у интернатского крыльца Васька — лучший колхозный конь.

Только в торжественные дни разрешает Акулина Ивановна запрягать Ваську, а тут захудалого барана с ним отправила. Ну и ну!.. Окружили ребята любимца, похлопывают, гладят блестящие бока, а колхозница с воза кричит:

— Забирайте своего барана, мне некогда!

И накладную в руки сует.

Открыли полог и глазам не верим. Огромная жирная туша — на месяц хватит! За радостью — испуг: не рассчитаться за такого. Смотрю накладную — до странности маленькая сумма. Не ошибка ли? Нет, не ошибка.

Рассказали мне потом, какую Акулина Ивановна держала речь на правлении.

«Чтобы мы ленинградцев заставляли просить да платить втридорога? Не бывать этому. Или дадим барана, что я выбрала, по государственной цене, или сымайте меня с председателя».

Много теплых частушек сложили ребята о --">