Валерий Андреевич Беденко (Блондин) - Химера: Проза. Лирика. Песни

                         Золушка!

Здравствуй, здравствуй, день!

Здравствуй, поле-тетушка!

Здравствуй, лета звень!

Здравствуй, моя девочка,

первая любовь!

В сердце впилась стрелочка,

причиняя боль.

Отразилось горюшко

в искренних глазах —

отодвинься, горюшко,

стрелкой на часах.

На восходе солнышка,

на рожденье дня

вышла в поле Золушка,

девочка моя.

Каблук

Почему, почему, почему

под окошком поют соловьи?

Мне их песни совсем ни к чему,

как и карие очи твои.

Почему, почему, почему

по весне так туманится взгляд?

Но не тянет к плечу ни к чьему,

и весны не тревожит наряд.

Почему, почему, почему

в сердце грусть закрадется

                                  весной,

и душа не лежит ни к чему,

даже к чарке любимой, резной.

Отчего, отчего, отчего

обманул меня преданный друг?

И снести это так нелегко,

тяжелей чем измены подруг.

Отчего, отчего, отчего

я не верю улыбкам друзей.

И весна на меня не глазей —

мне не быть под твоим

                                 каблуком.

Как генсек товарищ Сталин

Что-то мне совсем не ясно,

Как же дальше жизнь влачить,

Чем тоску свою лечить,

Чтобы стало все прекрасно.

Чтобы не было скандалов,

Сплетен гадских и плевков,

Подхалимов причиндалов,

Хамов, пьяниц, дураков.

Чтобы душу не терзали,

Быт мещанский, суета.

Чтоб бесследно исчезали

Дрянь людская, сволота.

Чтобы сам себе хозяин,

Что хотел, то говорил.

Чтобы правду-матку брил,

Как генсек,  товарищ Сталин.

Чтоб любили не за деньги,

Чтоб не щурились в ответ,

Чтобы в каждой деревеньке

Люди кушали лангет.

Чтобы злость не донимала,

И с улыбкою, шутя,

Чтобы женщина рожала

Без тревоги за дитя.

Что-то мне совсем не ясно,

Как же дальше жизнь влачить,

Чем тоску свою лечить,

Чтобы стало все прекрасно.

Камневоз

Камни возит камневоз,

Пирожки — пирожковоз,

Молоко — молоковоз,

А меня никто не вез.

Шел я сам тропой лесною,

Богом славленой весною,

Улыбался каждой пташке,

Лапку жал любой букашке.

И доволен был до слез,

Что меня никто не вез.

На чужом горбу не сложно,

Даже в Рай заехать можно.

Как кому, а мне, — так тошно.

Проглядеть полжизни можно.

На чужой вспотевшей шее,

Кто смелей, а кто подлее,

Кто хитрей, а кто наглее,

Но никто не стал добрее.

Лучше пехом, пехом, пехом,

По тропе пробитой Богом,

Мимо речки, мимо луга,

Глядь, — и встретил где-то друга.

Хорошо рядком шагать,

Можно ль лучшего желать,

И вести о жизни речи,

Утром ждать с зарею встречи.

Жечь ночами звезды-свечи,

Пить и петь по-человечьи.

На чужом хребте и шее

Лучше чем висеть на рее.

Но куда как лучше пехом,

Целиной и по дорогам.

Мысли наивные

Пишу, читаю, иль смотрю,

как за окном проходят люди —

все мысль одну боготворю,

лелею, нежу и творю,

и хороню в бумажной груде.

Пусть мысль наивна и проста,

как, в общем, все на этом свете,

как мановение перста,

как поцелуй уста в уста,

как поле в розовом рассвете.

Как смех, как горькая слеза,

как вздох на жизненном излете,

как в церкви старой образа,

как неба звездные глаза,

как то, что вы вообще живете.

Пусть мысль наивна и проста,

увы, она не воплотима:

мне ль без венца и без креста

пройти дорогою Христа

от Буковины до Витима

мне ль будоражить род людской,

дать объясненье жизни смысла

в сует суете городской,

в деревне, венчанной тоской

с зевотой челюстноотвислой.

--">