Эльмира Анатольевна Нетесова - Чужая боль

виде? А ну как я к тебе голиком завалюсь, что ты мне брякнешь, кобель облезлый? Ну и отмудохал и его. Давно подозревал обоих в шашнях. Ну мент пригрозил, что даром мне не сойдет и свое выполнил. Меня в милиции три дня колбасили за легавого. Все углы моей рожей почистили. А потом под суд за нанесение оскорблений и побоев должностному лицу. Все что я говорил, никто не слушал. А моя стерва рада, что посадили. Зарабатывать стал мало. А как иначе, если буровую площадь закрыли. Там кучеряво имел, и баба не скулила. Ну, а в сантехниках что поимеешь? И половины от прежнего заработка не видел. Вот и началась в семье грызня. А этот хмырь еще меня высмеивал всяк раз, я не выдержал.

— У него жена имелась? — спросил кто-то.

— Ну как же! Только старше моей стервы. Вот и приклеился. Я это мигом понял.

— Еще бы! В трусах прибегал. Куда дальше? Чего не понять? Я бы этого козла через балкон вышвырнул бы! — вставил бригадир.

— Ну тогда б меня в ментовке размазали бы вконец. И так зубами в потолок и во все углы швыряли.

— А меня наоборот мент спас от разборки. В подворотне трое прижучили. Получку хотели отнять. Я одного размазал. А двоих милиция сгребла. Меня всего попороли. Но судья дура, не только этих отморозков, а и мне влепила срок за превышение мер защиты. Зачем убил? А я что, целовать должен козла! Ввалил хоть одному. Теперь парюсь. Немного осталось, но все ж обидно, — сказал пожилой, костистый зэк Иванович.

— Твоя дура хоть опомнилась? Письма или посылки шлет? — спросил Сашку.

— Где там, ни слова за целый год! Хоть бы о дочке черкнула. Анютке пять лет скоро. Помнит ли она, или забыла вовсе, — вздохнул мужик.

— Видать, с ментом отрывается!

— Ты-то ей писал?

— Ни на одно письмо не ответила. А уж о подсосе молчу. Через год домой вернусь, тогда за все спрошу! — ответил хмуро.

— Не тронь говно, не то мигом на шконку воротит. Тут уж и срок дадут побольше и режим покруче, все ж вторая судимость, с этим не шути! — предостерег Иванович.

— Не вертайся к ней! Держись подальше от беды, найди другую бабу. В городе их хватает, — вставил Костя.

— А дочка? Ее не бросишь, моя кровь и копия. Первое слово было — папа. Разве такое забыть? И любила меня! — опустил голову:

— Не к бабе, к дочке вернусь. Все ж скучаю по ней жутко, — признался Сашка.

— Мы тоже не бездушные, но совать башку в петлю глупо. Детей еще полгорода настругаешь. А вот жизнь свою сбереги. Одна она у тебя. Не дай себя разметать по зонам, — советовал бригадир.

— Я враз к матери ворочусь, в деревеньку, на Смоленщину. Приткнусь на кузнице или на ферме. Короче, без дела не останусь. Приведу бабу из доярок. И никогда не появлюсь в городе.

— А что у тебя в городе стряслось?

— В кабаке помахались. И зачем туда поперся? Жил бы тихо. Так дружбаны уломали. А там от каждой бутылки все борзее делались. Ну и поехало! Кто кого и за что отодрал, даже не помню. Вот так и навешали на меня всех чертей. Вроде это я официантку замокрил за то, что не поддалась и обозвала паскудно. За нее, конечно, вступились, я и тех за рога взял, да так, что отнять не смогли. А я ту официантку и в рожу не помню. Да и зачем она сдалась, на баб голодным не был, а ведь вот сорвался, как дурак! — сетовал Женька.

— Ладно, мужики, кончай базар, давай вкалывать! — позвал всех бригадир и первым взялся за тачку.

А вечером, после ужина, зэки вернулись в свой барак. Одни сели писать письма, другие пили чай, тихо переговаривались. Иные сразу завалились спать, чтоб до утра успеть отдохнуть, набраться сил, ведь многие еле притащили ноги до шконок. Сашка тоже прилег. Писать письмо не осталось ни сил, ни желания.

Едва задремал, услышал злой окрик:

— Кончай храпеть! Гудит как фраер на разборке! Заткни свою музыку, пока сапог в пасть не вбили. Натяни подушку на рыло. Дай другим отдохнуть, — трясли его за плечи.

А вскоре послышалось свирепое:

— Ванька! Сними носки, падла! Дышать нечем из-за тебя! Весь барак провонял, хорек!

Вскоре Сашку с Иваном выгнали из барака. Не стерпелись зэки с ними и мужики, забившись в ящик с опилками, корчась от холода, коротали до полуночи, стуча зубами, ждали, пока все заснут, а потом легли на свои нары. Так было почти каждый день. Случалось Сашке уставать на работе так, что не только храпеть, дышать было нечем. Тогда его никто не будил и не выбрасывал из барака. Бывало, о нем забывали, когда кому-то из зэков приходила посылка. Ее делили на всех. Сашке тоже что-то перепадало. И он с --">