Николай Никифорович Белых - Перекресток дорог.Книга 1

держать тесную связь и ваш нелегальный кружок доктора Циплакова…

Все это Анисья вспомнила по дороге в порт на свидание со штурманом Максимовичем. И в голове трещало, казалось ей, от сумятицы мыслей, а сердце колотилось, готовое вырваться из грудной клетки. "Что же делать? Какой ответ дать штурману и как может сложиться моя жизнь, если соглашусь выйти замуж? Не помешает ли это моей революционной подпольной деятельности, от которой я никогда не смогу отказаться? А как же дальше?" И все эти вопросы вихрем кружились, накаляли, жгли сердце девушки. А тут еще, прибыв к месту свидания точно по времени, Анисья не застала там штурмана. Это изумило ее и возмутило: раньше ведь человек всегда был точен и предупредителен. "Не та ли девица задержала его где-то, на которой он угрожает жениться, если откажусь стать его женой? — заговорило чувство ревности и подозрения, которых раньше Анисья не замечала за собою. — Посмотреть бы на нее, стоит ли ревновать?"

Походив минут двадцать у минной мастерской военного порта и боясь, что ее могут задержать здесь патрули, Анисья решила уйти, а заодно — порвать связи с Максимовичем.

Шагая мимо строений и забора, она вдруг услышала удивительно музыкальный мальчишеский голос, напевавший негромко, но воодушевленно.

"Где же я слышала этот голос раньше? — остановившись, сама себя мысленно спросила Анисья. — Да-да, это он… Ей вспомнился один из вечеров самодеятельности в реальном училище, куда была приглашена вместе со штурманом. И вот там, на концерте, выступал в хоре и со своим соло один реалист, кажется, третьего класса. — Он, он напевает, Вячеслав Шило, сын работника минной мастерской…"

И необъяснимое чувство продиктовало Анисье то, чего она еще минуту назад не могла предвидеть, не могла допустить.

Шагнув через открытую калитку во двор, она увидела сидящего на скамье прелестного черноволосого парнишку в форме реалиста. В руке его трепыхался на ветру лист бумаги с каким-то текстом. Парнишка, в котором Анисья узнала Вячеслава Шило, одаренного певца, заглядывая в текст, пел:

"На Севастопольском заводе

По последней новой моде,

Чтобы сократить расход,

Угнетается народ.

Заработать невозможно,

Ни спеша, ни осторожно.

В канцеляриях мошенство

Довели до совершенства.

Через Лещинского-осла

Для получки нет числа,

Три недели ожидаем,

Очень часто голодаем… "

— Боже мой, что же он делает? — испугалась Анисья. Бросившись к Вячеславу, присела рядом с ним на скамью, сказала тихо: — Это же песня про командующего военным портом контр-адмирала Лещинского?

— Про него, — с наивным небрежением ответил Вячеслав Шило. — А что, нравится?

— Мне то, конечно, нравится, — сказала Анисья, хотя и не могла признаться в своем знакомстве с текстом стихотворения "Договор", распространенного не только в мастерских порта, но и в подпольных кружках в Севастополе. — Честное слово, мне нравится. Но я боюсь, что тебя, если услышат шпионы контр-адмирала пение, потащат в полицию, спросят, где ты достал этот лист?

— В полиции я не скажу, а вам признаюсь: взял я листок на столе отца. Кто-то подложил ему. Ведь отец работает в минной мастерской, к нам часто на квартиру приходят рабочие и поют еще не такие песни, прямо против царя поют. И они правы, я с ними согласен, стою заодно с ними. Вам это нравится или нет?

— Вячеслав, надо потише говорить. Крик здесь ни к чему. Давай поговорим по душам. Если свободен, проводишь меня. Вот и поговорим в пути. Знаешь, где я живу?

— Не знаю. Но я свободен, могу проводить, вот и покажешь, где живешь… Не обижаешься, что обращаюсь на "ты"?

— Нет, не обижаюсь. Идем!

По дороге они говорили о многом. И Анисья поняла, что хотя Вячеслав Шило еще наивен и не понимает возможности опасностей для себя из-за неосторожности, но от отца и его товарищей-рабочих уже получил семена ненависти к царю и жандармам, ко всем эксплуататорам, мечтает о вооруженной борьбе с ними. "Да, этого человека я должна взять под свое покровительство, помочь ему дозреть и стать настоящим революционером. Вовлеку я его в наш кружок…"

— Что же ты умолкла? — сказал Вячеслав, когда пауза затянулась. Он любовался красотой Анисьи, и его все глубже охватывало неизведанное до этих минут волнение. Так раньше он никогда не волновался, да и никого не любил. Да, он понял, что влюбился в эту гимназистку и готов пойти за ней хоть на край света. Но сказать об этом боялся. Он --">