Ольга Гусева , Елена Станиславова - Сигги и Валька. Любовь и овцы

незамедлительно ответил ей на безошибочном английском языке, который, пожалуй, был лучше грамматически выверен, чем Валин.

Народ на площади постепенно рассосался, но никакого ожидающего её пожилого человека Валя не увидела. Она ещё раз посмотрела по сторонам, и тут её взгляд споткнулся о мужчину, стоявшего под козырьком у входа в здание автовокзала. Он был молод, лет тридцати, высок и … нет, сказать, что он был красив, означало ничего не сказать, тут совсем другое слово нужно, но слова этого Валя подобрать не смогла. Волосы у мужчины были светлые и длинные (опять не то, очень длинные) и заплетены в две немного растрёпанные косы.

Мужчина пристально разглядывал Валю, внимательно изучая её живое нежное лицо с лучистыми хризолитовыми[2] глазами, стройную девичью фигуру и экзотический наряд. Казалось, что он испытывает некоторое удивление и сомнение. И Валя, в свою очередь, не могла оторвать от него взгляда, в голове у неё пульсировала одна единственная мысль: «Пусть это будет он, пусть он меня ждёт, ну, пожалуйста».

Наконец мужчина вытащил из заднего кармана чёрных джинсов сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его, и Валя узрела на нём два слова, напечатанные крупным витиеватым шрифтом: VALENTINA KURAKINA. Сердце её ухнуло вниз, потом взлетело до небес, и оба сделали шаг навстречу друг другу.

— Я вас[3] ожидаю, — сказал мужчина на абсолютно понятном английском языке, глуховато выговаривая согласные звуки[4]. — Меня зовут Sigurður Ingi Þorvarðsson, вы можете называть меня Сигги, — добавил он, увидев округлившиеся глаза Валентины.

— Валентина… Куракина… Валя… или Тина, — пролепетала девушка в ответ.

— Приятно познакомиться, — мужчина был вежлив.

Он потянулся за Валиным чемоданом и для верности повторил:

— Валья? Тина? А можно я буду называть вас Валькой[5]? — добавил он.

Валентине такой вариант её имени показался забавным и очень милым.

— Да, конечно, — с улыбкой ответила она.

Через несколько минут могучая машина хозяина фермы повезла обоих в том же направлении, откуда недавно приехала Валька.

— Как добрались? Без приключений? — спросил водитель и бросил короткий, всё ещё пронизанный тенью удивления, взгляд на пассажирку.

— Спасибо, замечательно. На пути из Хельсинки я немного поспала, — зачем-то нелепо призналась Валька, которая в ночь перед отъездом практически не сомкнула глаз.

После этого в машине повисла густая плотная тишина. Оба то ли не находили нужных фраз, то ли не решались их произнести. Сигги включил радио. Тихонько, видимо, на тот случай, если кто-то всё-таки отважится заговорить первым.

Тем временем они выехали из города. Звучавшая по радио песня и невероятный, с точки зрения Вальки, вид за окнами автомобиля настроили её на сентиментальный лад.

— Как у вас красиво… И так необычно, как будто на другой планете, — первой нарушила тишину Валька.

— Да, Исландия, — другая планета на планете Земля, — невозмутимо ответил Сигги. — Так иностранцы говорят.

— Очень точно подмечено. И я чувствую себя астронавтом.

У обоих было, что сказать друг другу, но они снова замолчали. Вероятно, время ещё не пришло. Сигги смотрел на дорогу, а Валька не могла оторваться от причудливого ландшафта, вызывавшего у неё всё большее изумление и восторг.

По радио начали передавать новости, и по мере того, как Сигги внимал словам диктора, на его невозмутимом лице стало проявляться некоторое напряжение, между бровей залегла острая складка, которая, впрочем, скоро разгладилась, и лицо его приобрело то же спокойное сосредоточенное выражение.

Через некоторое время они съехали с широкого гладкого шоссе на более узкую дорогу, покрытую шершавым иссиня-чёрным асфальтом. А ещё через четверть часа свернули в сторону невысокого горного кряжа, тянувшегося с востока на запад. Асфальт закончился, машину чуть потряхивало на покрытии из мелких камешков графитового цвета, но впереди, за чахлой порослью низких берёз, уже показались белые строения с красными крышами, и Валька поняла, что они добрались до места назначения. Следующую неделю ей предстоит провести --">