Пионер - Пионер, 1954 № 11

Сапронова, героического участника борьбы за победу Великой Октябрьской революции, борьбы за освобождение трудового народа от угнетателей, за его счастье.

САВКА И БАБУШКА

У Савки было так много братьев и сестёр, столько рук тянулось всегда за столом к горячей картошке, что до шести лет он и пересчитать их не мог.

Знал только, что и свою руку надо вытягивать как можно дальше, чтобы поскорее ухватить картошку «с дымком». Конечно, без толкучки при этом не обходилось, но ведь есть-то хочется!

А вот бабка этого никак понять не могла! Требовала лоб перекрестить, под носом утереть и ждать, пока она сама раздаст картошку.

Но ждать Савка не мог. Руки тянулись к чашке сами собой. И наскоро водя правой рукой то по лбу, то по носу (и молился и нос утирал одновременно), левой Савка лез в чашку с картошкой. Однако бабушка тоже не дремала - делала два дела сразу: вынимала ложкой картошку из чашки и ложкой же стукала «поспешника» по лбу. И не для вида стукала, а на совесть: не меньше двух - трёх ложек в месяц разлеталось вдребезги о крепкие ребячьи лбы. А ложки бабушка выбирала себе добротные, толстоногие…

Долго после этого чесался лоб, чаще всего - савкин, а бабушка, обгорёвывая очередную погибшую ложку, бранила внуков своей особой, старушечьей беззлобной бранью: «Болит вас, разболит, пострелы-нагрешники!…» Бабушка-то, в общем, хорошая была. Восьмой десяток ей шёл, а она и обмывала всех, и обстирывала, и обед варила. За скотиной, правда, ходить ей не приходилось - не было скотины-то, а внуков было восемь человек. Савка сосчитал-таки к шести годам. Когда умерла мать, старшей, Марфе, было всего двенадцать лет, младшей - годок, а Савке - четыре.

Как жила мать и как умерла, Савка не заметил. Тихо и молча тащила она сквозь нужду и голод свою многодетную семью и так же молча, покорно умерла в два - три дня от какой-то «боли», ходившей по деревне.

Постоял Савка, ничего не понимая, возле тёплой ещё матери, послушал плач сестёр и стоны бабки и убежал от непонятной жути на речку. Там целый день ловил руками рыбёшку - речка-то по колено! - и наслаждался свободой.

Ни сестрёнки, ни бабка не шли его разыскивать и не вели с толчками домой. К вечеру он сам явился… Бабка, необычайно тихая, покормила его откуда-то взявшимся молоком («соседки принесли», - догадался Савка) и даже по голове погладила.

На другой день он тоже бегал, куда хотел. Похоронил мать - и опять на огород, на речку!…

Место матери в семье заняла бабка. Молча и без жалоб взвалила она на свои семидесятилетние плечи заботу о детворе. Попыталась было найти помощницу себе, детям мать - оженить отца. Невесту приглядели на деревне самую плохую - кособокую рябую девушку «в годах». Хорошая-то разве пойдёт на восьмерых сирот? Невеста пришла со своим отцом - «смотреть двор». Увидела всех ребят сразу (бабка одела всех их «в праздничное» и выстроила в ряд), заплакала и убежала.

Больше отец уж и не сватался… Он совсем духом пал после смерти жены. Приплетётся с работы (всё кулацкий хлеб, давно уже съеденный, отрабатывал), сядет к столу, схватится за голову и начнёт горевать: «Как жить? Как жить?! Хлеба нет, матери пет! Как детей теперь растить?! Ни земли, ни скотины!…»

Ребятишки на печке потихоньку заскулят, а бабушка всех сразу утихомирит: на внучат прикрикнет, а отца пристыдит, что разнюнился. Выпрямится, голос бодрый сделает и начнёт рассказывать, как она, баба-вдова, шестерых детей вырастила, да ещё при лютом барине, да в подневольном крепостном труде. Щенят барских своей грудью кормила, а своё дитя хлебную жёваную соску в это время сосало. «А у нас, гляди-ка, уж и не так плохо: Марфушку в няньки с весны отдадим, я и с Поляхой в огороде управлюсь (А Поляхе девять лет!). Петьке на то лото уже восемь будет, с тобой работать пойдёт, а там Савка подрастёт, малый он на диво кряжистый да сильный - вот тебе и работники, да ещё и в дом принесут за труды». Повеселеет отец, а о ребятах и говорить нечего: любили они бабушкины «всамделишные» рассказы больше сказок, да и не охотница она была до выдуманных сказок-то.

И трудный день, запнувшийся было на горестной вспышке отца, вновь, покатится дальше своим чередом, вслед за другими, такими же похожими друг на друга, как зёрна ржи…

«Зерно к зерну - растёт ворошок, а день ко дню - будет годок…» Так, и шли незаметно года, а с ними вырастали и дети.

Как большинство деревень того времени, савкина родная деревня была бедная-пребедная. На всю деревню было только две --">