Редакция журнала «Позитивные изменения» - Позитивные изменения. Том 1, №1 (2021). Positive changes. Volume 1, Issue 1 (2021)

считаете важными для определенной сферы, — замечает она. — Предпочтений и традиционного "дьявола в деталях". Вот, например, один фонд говорит: мы проинвестировали в проект — 300 детей научили программированию. Мой первый вопрос: откуда эти дети? Если эти дети вчера играли в шахматы, а сегодня вы их научили программированию — насколько здесь присутствует социальный эффект? Если вчера они в подворотне пили пиво, и вы их привели в клуб, сделали так, чтобы они остались, научили их программированию и дали им профессию, — тогда это реально социальный эффект», — говорит Ксения Франк.

Владимир Смирнов

В целом, эксперты солидарны: несмотря на всю ее сложность, оценка необходима. «Когда ты создаешь инфраструктурный проект, это "венчур внутри венчура", — говорит основатель центра развития социально-культурных проектов и благотворительности «Благосфера» Владимир Смирнов. — Я знаю, что разумное, осознанное, социальное сообщество скажет, что это реально нужно. Очень крутой проект, реально работающий, помогающий, делающий, он очень нужен. Например, в «Благосфере», как в самом сложном проекте, мы так считаем. И цифры достаточно нас обнадеживают».

НАПРАВЛЕНИЕ ДВИЖЕНИЯ

Широкая рамка понятия «импакт-инвестирование» задает и предсказуемо большой разбег для моделирования парадигмы развития. С одной стороны, на российском рынке уже стали появляться мейнстрим-кейсы. Так, в 2020 году был запущен акселератор «Навстречу импакт-инвестициям» — пилот Impact Hub Moscow и фонда «Навстречу переменам», в рамках которого отбираются и докручиваются социальные проекты для импакт-инвестирования. С другой — актуальная карта отечественного импакта простирается от внутренних социальных проектов крупных компаний до моделей государственно-частного партнерства и венчурного финансирования.

Так, инвесторы все чаще готовы вкладываться в развитие территорий и сообществ и оценивать эту деятельность как разновидность импакт-инвестирования. В этой сфере есть потенциал, который начнет рано или поздно возвращаться не только человеческим капиталом, полагают они. На этом направлении сфокусированы многие проекты «Рыбаков Фонда» — «PRO женщин», «Про детей» и другие. «Сообщество — это особая связь между людьми, где они объединены общими ценностями, общим деланием. Именно нахождение в сообществе меняет их жизнь и приводит к тем позитивным изменениям, которые начинаются в первую очередь в мышлении, а потом уже — в действиях, поступках, качестве жизни».

Одновременно в формате инвестиций влияния сегодня развиваются проекты государственно-частного партнерства, поддерживаемые, в частности, государственной корпорацией развития России ВЭБ.РФ. «У ВЭБа как у института развития есть целое направление, которое посвящено инвестициям и проектам воздействия», — говорит Елена Феоктистова. В первом случае речь идет о финансовом участии в социально значимых проектах, во втором — о создании проектов как таковых. «Фактически это частно-государственное партнерство, реальная предпринимательская деятельность, которая должна обеспечить возврат инвестиций. Выше рынка или ниже рынка — это уже отдельная история», — отмечает она.

Елена Феоктистова

МОЙ ЛЮБИМЫЙ ИМПАКТ-КЕЙС

Елена Феоктистова: Роман Аранин и Observer. Совершенно классический пример. Человек начинал с решения собственных проблем (компания, создающая сегодня современные инвалидные коляски и доступную среду в регионах, начиналась с мастерской по ремонту инвалидных колясок, после того, как ее основатель получил травму позвоночника. — Ред.), но решил задачу не только свою, но и сотен людей вокруг. Он сумел обеспечить устойчивость в решении той задачи, которая была первоначально, и очень существенно расширил первоначальную идею и проект. Это очень хороший пример того, как все работает.

Наконец, возможен сценарий, в котором импакт-инвестирование сблизится с гораздо более --">