Мара Леонидовна Полынь , Юлия Сергеевна Ткачева , Вадим Ечеистов , Журнал «Мир Фантастики» (МФ) , Дмитрий Васильевич Миронов , Михаил Кулешнов - Литературное приложение «МФ» №01, февраль 2011

пустыне, не в себе, окутанная кошмаром, повинуясь зовущей флейте…

…Их ещё можно спасти, сказал тогда Крысолов безутешным родителям. Я уведу детей, всех, что были укушены, тех, кто спит и не может проснуться, — сказал он. Многие из них больше никогда не вернутся, возможно, что и все. Но они будут живы, я вам обещаю.

Ему снова поверили — впрочем, как и в первый раз, у гамельнцев не было выбора.

Он заиграл, и спящие дети пошли за ним. Не проснулись — но пошли, не открывая глаз. Сквозь кошмары, которые продолжали им сниться.

Почти так же, как она идёт сейчас. Хелен чувствовала, что погружается в давно забытый сон, и не препятствовала этому. Ведь тогда всё закончилось хорошо: она в конце концов проснулась.

Но она по-прежнему не помнила, как это произошло.

***

Следующей ночью в доме Ларса Хелен увидела её. Крысу. Впервые за пятнадцать лет. Не серую тень, мелькнувшую у стены, а тварь во всей своей красе: сгорбленную, с вытянутой мордой, жёсткой, игольчатой шерстью. И её глаза, серебряно-алые. И пасть, полную зубов.

Крик Хелен разбудил всех спавших обитателей дома. Всех, кроме Лизы, которая проснулась и закричала на миг раньше той, что когда-то была десятилетней девочкой из Гамельна.

Они рыдали, обнявшись, Хелен и Лиза, охваченные одним и тем же страхом, а Май мурлыкал изо всех сил, сидя на плече у одной и зарывшись носом в волосы другой.

***

Теперь, пока один из мужчин нёс девочку, другой поддерживал спящую наяву Хелен. Май давно покинул корзинку и бежал за спотыкающимися людьми сам. Изредка он устремлялся вперёд, принюхивался и мяуканьем подгонял остальных.

Они были близко. Раскалённое небо висело над раскалённым песком. Тварь чувствовала, что её преследуют: теперь она не отдыхала днём, а упорно тащилась вперёд, гораздо медленнее, чем в начале пути. Ветер не успевал замести неровную цепочку следов.

***

Хелен вышла на площадь. Вышла ранним утром, так же, как он — тогда.

Она успела — ни один ребёнок в городе ещё не был укушен. Не был отравлен.

Небо было высоким и чистым. Город ждал, прислушиваясь всеми своими зданиями, всеми обитателями, каждым листиком на дереве.

Хелен глубоко вдохнула и запела.

До самого последнего момента она боялась, что у неё не получится, но благословение Крысолова было при ней, как он и пообещал при расставании. Из её горла полился не её голос, а мелодия флейты — знакомая, забытая, прекрасная, единственная на свете.

Люди слушали, ошеломлённые, очарованные. Город замер.

Из глаз Хелен текли слёзы: не она пела

— Крысолов играл на ней, через столько лет, играл на живой флейте, и флейта слушалась мастера, пусть даже его не было сейчас рядом — она выводила чистые ноты, одну за другой. Призывала. Приказывала.

Из домов начали выбираться серые тени. Хелен рыдала, не вытирая слёз, горло вибрировало, но она не фальшивила. Она пела. В кругу тварей, наливавшихся плотью под утренним светом. В кругу красных глаз с серебряным отливом. Хвостов, покрытых жирными металлическими чешуйками. Чёрных иззубренных когтей. Медленно бледнеющих. Снова теряющих облик. Растворяющихся. Теперь — Хелен надеялась всем сердцем — навсегда.

Из-за угла выскользнула ещё одна (последняя?) крыса. Песня звенела, лились последние ноты, но тварь проскользнула мимо замершего круга себе подобных и шмыгнула по улице, не задержавшись. Хелен мысленно застонала: всё-таки, одна жертва есть. Кто-то из детей сейчас спит в плену кошмаров, а вор убегает с драгоценной добычей, неподвластный чарам Крысолова.

Хелен даже не удивилась, узнав имя ребёнка — имя единственного пострадавшего. Просто поняла, что иначе и быть не могло. Судьба развела руками и ухмыльнулась.

… Мать Лизы не плакала, как и мать Хелен тогда, в Гамельне. Только переводила глаза с мужа на циркачку, спасшую город, но не уберегшую её ребёнка, — и под этим взглядом Хелен просто не могла сказать, что не может помочь, не знает, что делать дальше.

— Что с ней? — в десятый раз спрашивал Ларс, сидя над спящей дочерью.

«У неё что-то украли», — выводила Хелен пером по бумаге, будучи не в состоянии сказать и слова после того, как побывала живой флейтой, — надо полагать, человеческое горло плохо приспособлено для подобных звуков.

«У неё похитили какую-то часть. Я не знаю. Её нужно вернуть», — Хелен писала, не до конца уверенная в --">