Ирина Семеновна Левит - Полное собрание заблуждений

отношения. Я, сам понимаешь, был против, но главный уперся…

— Я что, плохо работаю? — спросил Лагутин тихо и хрипло. В горле вдруг запершило, и слова стали продираться наружу, словно ежики.

— Да нет, ты, само собой, суперпрофессионал, никто не спорит. Но… Я ведь тебя предупреждал, Виктор, чтобы ты кончал из себя князька удельного строить. Много раз предупреждал, верно? — с досадой проговорил Мишанин. — Сигналы на тебя идут, понимаешь? Разные сигналы, из разных мест. Чиновники кое-какие бурчат, бизнесмены отдельные ворчат… Дескать, руки заламываешь, шеи сгибаешь, а если с какой просьбой, то только на полусогнутых…

— От кого сигналы поступают? — "Ежики" уперлись колючками в язык.

— А я знаю? Они ведь не мне поступают, а Шинкаренко. Про меня и тебя в городе все, кому надо, в курсе, и потому ко мне напрямую не суются. Опять же вся эта катавасия с Сашей Грибановым… Я ведь тебе сто раз говорил: отступись от него. А тебе шлея под хвост попала. Ну вот теперь она тебе горло перетянула. Доложил я Шинкаренко про дочку Сашину. И твои соображения доложил, как ты хотел. И что? У Саши большие покровители в Москве, а у Шинкаренко — хорошая соображаловка. Он сегодня Саше звякнул, вроде как о делах финансовых потолковать, а заодно делами семейными поинтересовался. Дескать, по телевизору у вас там сообщили жути всякие. Так вот Саша телевизионщиков сплетниками обозвал, того, кто им информацию вбросил, — мерзавцем, а себя преподнес, будто он весь в шоколаде да еще со взбитыми сливками сверху.

— Нашёл он вчера свою дочь. Поздно вечером вызволил, — процедил Лагутин.

— Ну да, а я раньше Шинкаренко всё выложил. Да еще и тебя попытался тоже шоколадом обмазать. Дескать, вот какой бдительный мужик Лагутин. А сегодня Шинкаренко взъярился и заявил, что ты, может, и бдительный, а только палки не туда, куда нужно, вставляешь, на тебя жалуются, и Грибанов вроде как последняя капля.

— И что я теперь должен делать? С Сашей замиряться?

Это Виктор Эдуардович никак не мог. Всё, что угодно, но только не это!

— Работу тебе надо искать. Я, конечно, постараюсь у вас кое с кем связаться, но сам понимаешь…

Лагутин почувствовал, как над ним поплыл потолок, а под ним начало рассыпаться кресло, и он вцепился пальцами в край стола, чтобы не упасть, но всё равно понял, что вот она — бездна. И она ждёт его.

Положив трубку, Мишанин долго смотрел на телефон, щурился, морщился и тяжко вздыхал.

Нехорошо, конечно, с Виктором получилось. Как-никак старый товарищ… Но, с другой стороны, он должен был Шинкаренко всё открыто выложить. Про Лагутина с Грибановым и про то, что он, Николай Фомич, много раз пытался отношения их урегулировать, но Виктор Эдуардович тут, как несгибаемый большевик. И ничего не сделать, кроме как узел этот рубить.

Всякие там "сигналы", конечно, были. Но Шинкаренко они не поступали — Мишанин их отлавливал и лично гасил. Однако всему ведь предел есть. И предел этот — Саша Грибанов со своими большими деньгами и высокими связями. Ему, Николаю Фомичу, нужно под этот "каток" попадать?

Вот именно, не нужно. А потому, когда Шинкаренко спросил: "Ну что, будем узел рубить и с Лагутиным прощаться?" — Мишанин лишь развел руками.

ГЛАВА 33

"Полное собрание откровений на нашем радио", — раздалось из кухни, и Рита, переступив порог, подумала, что, кажется, именно эти слова она слышала неделю назад, когда всё и началось.

"Полное собрание заблуждений в нашей жизни, — мысленно добавила она, вспомнив все перипетии прошедших дней. — Мы рассчитываем на одно, сталкиваемся с другим, а в итоге вообще выходит третье".

Даже с Ольховниковой получилось совершеннейшее заблуждение. Рита, конечно, не обольщалась по поводу Клавки-мерзавки, но такой поворот в самых жутких фантазиях не держала.

Однако самое большое заблуждение — Вадим. Да, у неё регулярно возникали романы. Часто просто так, "для порядка". Редко — из симпатии. Но уже давно не из-за влюбленности.

С Вадимом получилось "по ситуации". По крайней мере, ей так сначала казалось.

А чуть позже показалось совсем другое — что всё вдруг перевернулось, и стало очень солнечно, и удивительно тепло, и невероятно радостно. И это было так неожиданно, из чего-то давнего, когда она еще умела влюбляться, и не боялась этой влюбленности, и верила в её безграничность.

Но конец наступил мгновенно, словно кто-то взял и выключил телевизор, по которому показывают кино --">