человек, будь у вас возможность, захотели бы вы отправиться в экспедицию, и походить тропами, где оставил свои следы "снежный человек"?

  Как точно изрек Пятачок, в незабвенном мультфильме: "До пятницы я совершенно свободен!" − я был совершенно свободен на более продолжительный отрезок времени. Целый месяц отпуска и ещё неделя отгулов, за переработку, вдогонку!

  − Хотел бы! - с энтузиазмом парировал я, неожиданный выпад учёного мужа, в надежде поставить его в тупик и хоть немного развлечься таким образом.

  − Замечательно! Ну, так присоединяйтесь к нам, на общественных началах! - совершенно серьёзно продолжил профессор. − Илья говорил, что вы фотоделом занимались в юности? Наш экспедиционный фотограф угодил в больницу с аппендицитом, а искать другого времени уже нет - выезд послезавтра!

  − Да, занимался, − подтвердил я, пораженный в самое "сердце".

  Счет Касатоныча становился неоплатным...

  На самолет до Кемерова "академики" не раскошелились. И посему мы с Илюхой поздним вечером явились на Ярославский вокзал. Он же, верным цербером, материализовался перед моими дверями с самого утра, дескать, помочь собраться. И даже коварный план, теплившийся в моей голове, напоить сотоварища до бесчувствия не увенчался успехом - тот крепился и держался! Не то что бы я не хотел ехать - как раз наоборот - авантюра казалась мне всё более и более захватывающей, но "отмсить" этому Макиавелли, "вятского разлива", нужно было непременно. Так что к отправлению наш дружный дуэт был заметно навеселе.

  Компания подобралась пёстрая - человек двадцать: профессура, в количестве трех единиц (двоих видел в первый раз); основанная масса − студенты и аспиранты (среди которых встречались даже девушки); еще чуток энтузиастов, без профильного образования. И несколько человек из совсем другой "тусовки" − спонсоры, как выяснилось впоследствии.

  Ночное отправление (без десяти одиннадцать), да еще и в компании молодежи, что может быть лучше. Плацкарт стоял на ушах, ведь впереди было целых два дня и пять часов путешествия, до столицы Кузбаса, под мерный перестук колес. Хотя эти часы и были основательно подпорчены Илюхой - он всю дорогу, своими "душевными излияниями", настойчиво отвлекал моё внимание от миловиднейшей попутчицы.

  Оказывается, - хотя раньше он об этом стоически помалкивал − мой друг и в биологи-то пошёл (не то что в эту экспедицию поехал), потому что в детстве не раз слышал от местных рассказы, а однажды и видел, собственными глазами, гигантские человекообразные следы в лесах под родной Вяткой. И с тех самых пор не оставляла Илью мечта, доподлинно выяснить кто же в действительности эти йети!

  Наконец, Кемерово-Пассажирская. Хотя, конечно, никакой не конец - еще пара пересадок со сменой вида транспорта (в самом Кемерово и каком-то Таштаголе) и достигнута цель нашего путешествия − Горная Шория - родина предков, где не был я ни разу. Как гласит семейное предание, мой прадед, по материнской линии, сгинувший еще в гражданскую, происходил из этих мест. Сей факт и стал, пожалуй, последней каплей, перевесившей мои сомнения на предмет целесообразности, предложенного вояжа.

  После непродолжительной, всего-то час с небольшим, и не особо сильной тряски в чреве пассажирского УАЗика, по, на удивление, хорошим лесным гравийкам, и резной деревянный дорожный указатель возвестил: "Приветствует п. Усть-Кабырза. Основан в 1703 г".

  Вот оно как - ровесник Питера? Однако! На этом сходство с культурной столицей и закончилось - сибирская глушь являла взору лишь деревянное "зодчество", условной исторической ценности, двух этажей максимум. Хотя самое парадоксальное, что таежная глубинка встретила меня приветливо - как родного - "обняла" звенящей тишиной, столь желанной после вечного, проникающего до самых костей, городского гула; "омыла" сладостными натуральными запасами моё измученное "парфюмом" обоняние. Эта дикая глушь казалась ближе и родней, чем "отчий кров" панельной многоэтажки.

--">