Сергей Николаевич Рейн - Сказка о трех братьях (СИ)

  Давным-давно жили-были три брата, и была у них молодая жена-красавица.

  Старший был лихой воин и удачливый охотник. Не было бойца, способного противостоять ему в поединке, и не припомнит никто случая, чтобы возвращался он с охоты без добычи на плечах. Знал он каждую тропку в лесу и в горах, знал звериные повадки: и о чем ледяные лисы воют в полнолуние, и зачем заяц лубяную избушку ставит.

  С руками среднего сама земля говорила. Богатый сад был у него, и поле родило каждый год. Яблочное пиво душу радовало, хлеб был слаще меда, мыши за версту амбар обходили, а бабочек-медянок с синей ягоды сдувало. Клялись люди, что своими глазами видели: подхватит ветер хищницу, крылья с хрустом сомнет, скомкает да и кинет в ручей.

  У младшего в горле золотая иволга гнездо свила, песни пела - и в жаркий полдень, и на лавандовой заре. Хорошо людям становилось от тех песен, потому и младшего привечали - плакать ли на свадьбах, плясать ли на поминках, рассказывать ли зимними ночами длинные сказки под теплой крышей - младшего зовут. Бывало, заведет он песню о змеиных невестах за зелёным морем, о дикой охоте, о солнечных сестрах-монахинях - слушают люди, и сердца у них теплой водой сквозь глаза вытекают.

  А жена молодая каждую травку знала, какая от чего лечит. Всех врачевала, никому не отказывала: и сон дурной от ребёнка отогнать, и роженице помочь, и легкую смерть старику подарить. Все её любили. Только себе она помочь не могла: такой у нее зарок был, когда дар в руки давался. Поэтому и прожила на свете недолго совсем: на весеннем ветру глоток воды ледяной выпила - да и зачахла.

  А как пришло время молодой жене умирать, простились с ней братья и устроили ей могилу на склоне горы, в сухой пещерке. Пол душистыми травами устелили, каждое деревце близ входа красными лентами заплели, завалили пещерку камнем, да домой ушли.

  ***

  Долго ли коротко ли, прошел солнечный год, и пришла в деревню беда. Из-за гор притянуло серый густой туман, опустился он на деревню, словно крышкой накрыл. Густым и горьким стал воздух, тяжело им было дышать, в груди он болел, злым ежом ворочался. Начали люди умирать один за другим.

  Стали братья между собой говорить:

  - Не сходить ли нам на могилу к милой жене нашей, не спросить ли совета.

  Пошёл первым старший брат.

  Принес он в подарок мягкую шкурку заячью, да полную шапку птиц-снегирей, чтобы их теплая кровь мертвую порадовала.

  Постучал по камню да начал мертвую о смерти расспрашивать да о бедах живых рассказывать.

  - Милая, - говорит, - моя, слышишь ли ты меня?

  А мертвая ему и отвечает:

  - Погасли глазоньки мои серебряные, нечем плакать мне. Поселилась в груди моей ящерка медная, нечем крикнуть мне. Нету больше мне радости, ни ветерка, ни солнышка. Вместо крови живой наполняет меня тоска смертная. Не избыть ее, не развести: одиноки мертвые, как никому живому не бывать. Останься со мною, любый мой, не на час, не на ночку синюю. Насовсем останься. А я туман отгоню.

  Не захотелось старшему брату умирать.

  Ушёл он, голову повесив.

  - Не ответила мне жена наша милая, - говорит дома. - Забыла меня, видать.

  Пошел тогда средний брат.

  Принес в подарок яблоки сахарные, каравай узорчатый в полотенце красное завернул, молока плеснул в каменную трещину.

  - Милая, - говорит, - моя, слышишь ли ты меня?

  А мертвая ему и отвечает:

  - Отпала коса моя черная, у изголовья змеиной шкуркой свилась, нечем прельстить тебя. Высохли руки мои нежные, нечем обнять тебя. Темно мне, любый мой, холодно мне, суженый. Тлен меня еще ест, а тоска - злая, ядовитая - почти доела.

--">