Лилия Николаевна Гаан - Детективщица (СИ)

уничтожила столь важную улику, и бутылка преспокойненько стоит в шкафу?"

   Чайник никак не хотел закипать, в отличие от несчастной любиной головы.

   'А что если Анна Васильевна, узнав о яде в бутылке, специально подкинула её Федоровне? Дома-то в Филатовском день и ночь открыты: заходи, бери - никто не помешает. А когда задуманное осуществилось, тайком забрала масло из дома Лободы. Да и кобель вокруг Анны Васильевны увивался, видимо, неспроста".

   Люба задумчиво пила удивительно безвкусный чай.

   'Хотя, может, решила, что никто не догадается. Федоровну похоронят, и концы в воду. Нет, Васильевна в тот день едва ползала, всё время за поясницу держалась. С разыгравшимся пояснично-крестцовым радикулитом по поселку с отравой не побегаешь. Да, что с чаем-то? '

   Люба недовольно заглянула в чашку и только тут сообразила, что забыла про заварку и хлебает простой кипяток.

   'Совсем меня с ума свела эта история. Завтра же выведу убийцу на чистую воду, чего бы мне это не стоило. Да, не ангел была покойница, но травить её крысиным ядом - это уже запредельная жестокость'

   Утро застало девушку возле огромной лужи перед въездом в Филатовский. Там застряла "скорая", и ругающийся Женька Свистунов беспомощно разглядывал воду вокруг машины.

   - Люба, ты что тут делаешь?

   - Да так... Сейчас я тебе помогу.

   Девушка нашла несколько толстых веток. По ним чертыхающийся Женька добрался до твердой почвы.

   - Ты к кому? - полюбопытствовала она.

   - К Анне Васильевне Серовой. Кто-то из её подружек позвонил - давление подскочило.

   Но по мере продвижения к заселенным домам Филатовского следственный раж Любы стал угасать:

   "Допустим, выясню, кто отравил Евдокию Фёдоровну, а дальше-то что? Разве я следователь, чтобы вести розыск? И всё же нужно, чтобы люди знали - среди них живет отравитель. Этак она всех на тот свет отправит - повод найдется'

   Не доходя до дома Серовой, парень с девушкой заметили на улице остальных обитательниц Филатовского. Разгоряченные старухи размахивали руками и о чем-то громко спорили, но заметив молодых людей, умолкли.

   - Поспешите, - приказала фельдшеру Баба Груня, - а то как бы не окочурилась.

   Но когда в дом попыталась пройти и Люба, она преградила ей дорогу.

   - Нечего там делать. А то увидит тебя Васильевна, и точно Богу душу отдаст.

   Люба разозлилась:

   - Знаете, бабушки, я убийцу покрывать не буду, хоть и знаю вас столько лет.

   - Да не пугай уж, - буркнула Кнышиха.

   - А я и не пугаю. Совершено преступление, а вы ведете себя как дети малые. Участкового едва ли не взашей вытолкали.

   - Молода ты ещё нас обвинять. А участковый - кобеляка беспутный - только хвостом вилять может.

   - Причем здесь Петр Григорьевич? Я знаю - яд хранится в бутылке из-под рижского бальзама, что находится у вас в доме, Софья Никитична. Или вы мне всё рассказываете, или прямо отсюда отправлюсь в полицию!

   Софья Никитична побагровела, но отрицать ничего не стала, суетливо хлопая по карманам - видимо, искала валидол.

   - Ишь, какая скорая, - с тяжелым вздохом покачала головой Марья Ивановна, - не всё так просто. Пойдем ко мне, поговорим.

   Когда старушки уселись вокруг стола, все тяжело уставились на Любу. Она покраснела, но не отступилась.

   - У вас, Софья Никитична, аллергия на кошачью шерсть, я слышала, как вы отказались взять котов Федоровны.

   - Слышала она... Да, я изготовила яд, - вдруг воинственно вскинулась бабка. - Готовая отрава дорогая, вот мне и посоветовали: купить гранулы, мелко-мелко растереть, настоять на них масло, а потом понемногу добавлять в зерно или в семечки. Крысы, привлеченные запахом, жрут эту гадость, словно мармелад.

   - А как

--">