Анатолий Франкович Гланц - Туман в ботинке

Туман в ботинке

Участвовал кто-нибудь из вас в конкурсах красоты, признайтесь? Я – да. Как зритель. Представьте фестиваль фантастики. Всюду писатели, издатели, любители. По левую руку от меня сидит женщина. По сцене прогуливаются красавицы. Дама нервничает и отпускает замечания: «Как они двигаются? Кого они взяли на конкурс?» «Откуда вы, девушка?»- спрашиваю я. «Из Припалтикки». «Литва?» «Та, Вильнюс». «А как будет по-литовски ты мне нравишься?» «Ту ман потинки» (tu man patinkee) «ТУМАН В БОТИНКЕ»!!! – не может быть. «Та, ту ман потинки». «Какое название для рассказа!»
Достаю ручку и вижу справа: еще одна рука достает пишущий инструмент. Ее обладатель – ужасающе долговязый и во многом бородатый тип из Новосибирска. «Я тоже напишу такой рассказ». «Гена,- говорю я,- но ведь это же мое название». «Ну и что. Я тоже хочу, что ты мне сделаешь?»
Минут через двадцать – а разругались мы уже до того, что перестали даже смотреть в сторону сцены – в наш ряд подсаживается один из самых симпатичных писателей в природе по имени Боря. Он похож в эту минуту на турка, на время снявшего феску. Невинным голосом писатель спрашивает: «Ребята, о чем речь?» «Мальчикки,- говорит женщина из Прибалтики,- я вас помиррю. Напишите каждый такой рассказ».
РЕШИЛИ: Прашкевич, Штерн и Гланц пишут по рассказу с одним и тем же названием, «Туман в ботинке». Она Мицкявичюте (так зовут девушку из Вильнюса) переводит рассказы на литовский язык и публикует у себя в Литве. Гонорар – в литах.
Прошло каких-нибудь два года, и фантасты, гораздо более дерзновенные, чем перечисленная троица, Ельцин, Шушкевич и Кравчук, расставили свои акценты на наших планах. Литы, однако, до сих пор не напечатаны, гонорар получать не в чем.
Между тем, все три "Тумана в ботинке" написаны. Один из них перед вами.

Февраль 1992 года, г.Одесса


I.
- Добрый вечер, уважаемые зрители! Сегодня в нашем доме офицеров, праздник! Мы смотрим фильмы, созданные двести семьдесят года назад. - сказал конферансье и захлопал крыльями.
- Особенно отрадно, - человекогусь вытянул шею, - что праздник этот совпал с другим, не менее приятным сердцу жителей нашего города: привезли воду. Мы будем этой ночью мыться!
Поднялся рев, в воздухе замелькали плакаты с изображением фонтанов, бассейнов и водяных пистолетов. Сверху упало насколько кульков с мукой. На экране посреди сцены зажглась надпись:

ТИХО! В ШКОЛЕ НАПРОТИВ ИДУТ ЭКЗАМЕНЫ!

Публика понемногу успокоилась.

Не люблю этот птичий конферанс. Породу человеко-гусей, выведенную в инкубаторах Свитлы, насильно внедряют в кинопрокат, делают бесплатным приложением ко всякой коммерческой картине. Два лишних кранка за билет - суровое наказание, и зрелище не из приятных: зеленая пенка покапывает с оранжевого клюва. Из-под расклешенных брюк - перепончатые лапы.
Я человек цивильный, от всего военного меня воротит, будь то дом офицеров, утки-сержантки или объявление войны. И все-таки... Когда услышишь о фильме с названием «Ничего не бойся, рубер...»

2.

В ботинке моем туман, туман,
и нельзя отдохнуть от бед.
Что ты скажешь, слабый несчастный ру,
если дождь застилает путь?
Если совести нет у людей ни на бу
и слова, как прежде, обман,-
что ты сможешь, старый облезлый ру?
Твой ботинок ушел в туман.

Поэзией древних рубероидов я увлекся в школе. Вы ничего не слышали о рубероидах? Тогда по порядку.
Я учился в девятом классе, когда к нам на Витрувий, на соревнования по художественной гимнастике, прилетели школьницы с Юпитера. Вернуться домой девочкам не удалось – на Юпитере началась эпидемия чумчеи. Завуч подбросил их в наш класс.
С самого начала я обратил внимание на то, что Регрет не только меньше своих подруг, но и... как-то, пугливее. Она сторонилась больших компаний, в одиночестве бродила по коридорам и школьному дворику. И еще одна деталь, я хочу, чтоб вы меня правильно поняли. Регрет все время прятала правую руку.
На окраине нашего города кубы бетона. Целый бетонный парк. Его разбили во времена, когда бетон был в новинку. Несколько ручьев. Скамейки. В дальнем углу крытые бараки с токарными станками, беседка из полусгнившего дерева. По субботам в бараках мы проходили практику по труду.
Регрет зазвала меня однажды в беседку, раскрыла руку и показала квадратную юпитерианскую монетку из голубого металла. Не говоря ни слова, я разрыл пол - освободил его от листьев,- оторвал доску, а Регрет ручкой в перчатке сделала --">