Анатолий Франкович Гланц - Четвертое путешествие Григола

Четвертое путешествие Григола

Вчера у меня был Григол. Он ушел, и я чувствую себя обязанным рассказать о его четвертом путешествии.
Приношу извинения - прямо из моей квартиры Григол отправился в седьмое путешествие, а я рассказываю вам только о четвертом. На это есть свои причины.
Во-первых, природная стыдливость никогда бы не позволила этому человеку откровенничать прямо по горячему следу.
Во-вторых, всегда бывает полезно отойти от факта на расстояние полноценной мысли.
От этапа к этапу своей жизни Григол постоянно отчуждается, как растущая зигзагами лоза винограда - каждый этап - новый поворот. Впечатления его по этой причине наивны и насыщены откровенными сценами, невнятны и одновременно прекрасны.
Упрек, который я охотно приму в свой адрес, - почему, зная о том, что первое и второе путешествия Григола касались отдаленных миров, а третье явилось переворотом в области оперативной офтальмологии, я принимаюсь за четвертое - заурядную любовную историю.
Восемь лет подряд Григол приходился мне родным братом, пока в один прекрасный день за завтраком не перестроил хромосомы, причем я до сих пор не понял, свои или мои. Период наиболее полного взаимодействия наших организмов пришелся как раз на четвертое и пятое путешествия.
1.
Еще нет и в помине их блистательного, пиршественного, двухсуточного устройства в отдельный номер. Жаркой свободы душа и постельной красоты белья. Будут забыты все невзгоды,
только хрустальный холод ее пяток запомнит путешествие вверх на маятниковой дороге три часа назад (когда администратор сказала: "Хорошо, я поняла, погуляйте, придете после обеда,
часа в два").
Воровски, увешанные сумками и праздничным состоянием страха, минуют спящего в холле сторожа. Тс-с-с! Наверх, на шестой этаж... Слава нашим доблестным коридорным! Немолодым женщинам, которые без зависти и лишнего любопытства, а с неким даже
тактом и жизненным что ли напутствием помогают обустроить этот столь невозможный в стране, любовный, сдвоенный ночлег!
"Мы замерзли, приютите" - "Ну что мне с вами делать! Положить некуда. На улице не оставлю. Ляжете на мою постель". "А вы?" - "Тут на диване". Григол и Анна раздеваются. Приходят якобы в себя, на самом деле, в каких-то других людей, неимоверных счастливцев, которым удалось сохранить жизнь (в автомобильной поездке) и множество половых органов. Которые приехали ими попользоваться вдалеке от помех, в незнакомом, астрономически прозрачном воздухе.
А теперь расправьте члены. Своим подружкам в животы.

2.

Извлекая Анну из неуютной московской дебри – эстонского постпредства в Калашном переулке - Григол не знал еще того, что погода будет благоприятствовать дуэту. А пока - оставались домашние покупки. Вышло - карамель, шоколад с орехами, пряники невкусные, сливочное масло.
Зима неумело подталкивала путешественников к брюху аэробуса. Но киноцентр на Красной Пресне, бунюэлевский фильм "Тристана"...
Как в компьютерной графике, выворачивался, наплывал и удалялся, рассыпаясь на кубики, сюжет их явного кинопутешествия.
О чем бы вы ни, а я о том же... Как совладать с длиной пути, отсутствием билетов на число, штампа для поселения в гостиницу? Ответ: попутным ветром. И он стал.
Но Москва, безобразная Москва моя, город псевдоразочарований, он все выплевывает, но и существует тебя во многом! Вот так, мой закулисный нюхатель брусники, голозадый сеятель
риса, налегающий на чеку, подвенечный жаворонок февраля, обретший свободу слова, совести, собраний и митингов!
Обманывая среду, пролетает аэробус из Домодедова державу молока, мяса и меда, благодатную гипотетически, до которой нет дела. И оставляет в Минводах - а уже стемнело.
Даргинец Боря, житель минводского предместья, получив полтинник - после оживленной торговли (сюда входило еще два московских лыжника) - раскрывает багажник для их сумок, приторачивает лыжи на крышу "Жигулей".
Дорога черна, легкий встречный снег в Черкесске горизонтален. Бьется в стекло, будто они летят вверх. При свете, разумеется, фар. И Григол спит.
И снится ему дивизионная метель, казенные какие-то стужи, повороты счастья в теплых мехах. И сладко ему спать, и расслабление приходит, впервые - за два дня стараний.
Просыпание приятное, неожиданное. Толчок. Даргинец Боря не вписался в кавказскую природу. У ограды тебердинского заповедника, где уже изморозь и скользкий путь, врезался в дорожный --">