Ольга Владимировна Фидченко - Деятельность светской и духовной власти по укреплению армии и флота России второй половины XIX – начала ХХ в. Монография

духовной власти по укреплению армии и флота России второй половины XIX – начала ХХ в. Монография. Иллюстрация № 4" title="Книгаго, чтение книги «Деятельность светской и духовной власти по укреплению армии и флота России второй половины XIX – начала ХХ в. Монография» [Картинка № 4]">
[32, л. 1–5].

Как видим, в данном списке представлено 20 лиц императорского дома, которые числились по 6 прославленным гвардейским полкам русской армии и 3 артиллериям: по лейб-гвардии Преображенскому полку, лейб-гвардии Семёновскому полку, лейб-гвардии Измайловскому полку, лейб-гвардии Конному полку, лейб-гвардии Конно-Гренадерскому полку, лейб-гвардии Егерскому полку, лейб-гвардии Пешей артиллерии, лейб-гвардии Конной артиллерии, гвардейской Пешей артиллерии [32, л. 1–5].

Дворянство – изначально служилое сословие, которое появилось в России в XIV в., – иерархически возвысилось при царе Алексее Михайловиче в XVII в. Манифестом Петра III от 1762 г. «О вольности дворянства» было освобождено от обязательной службы государству Повинности, которые ранее возлагались на него законом, отныне были предоставлены гражданской совести его представителей. С этого момента дворян с рождения начали причислять к различным военным формированиям и, независимо от того, несли они в течение своей жизни воинскую службу или нет, продвижение вверх по военной иерархической лестнице им все равно было обеспечено. На наш взгляд, данный манифест обесценил и обессмыслил саму суть, функцию и назначение служилого сословия для государства, что в дальнейшем способствовало наращиванию имущественного и социального дисбаланса в российском обществе в целом.

По мысли Петра III, помещики, осевшие в деревне после освобождения от службы, должны были нести просвещение своим крестьянам, то есть по сути превратиться в аристократию. Но этого не произошло. Дворянство восприняло манифест как освобождение от каких бы то ни было обязательств по отношению к государству и начало стремительно деградировать.

Отношение помещиков к крестьянам до революции, особенно в эпоху крепостного права, зачастую приобретало столь вопиющие формы, что многие духовные иерархи, видя проявления подобных самочинств, чувствовали, писали и предостерегали, что они послужат серьезнейшим фактором накаливания социальных противоречий между богатыми и бедными [63, с. 40–42].

После революции, когда начали страдать уже «раздражавшие нищих», со стороны бывших дворян появились примеры понимания причин случившегося. В общем ключе эти причины могут быть высвечены выражением: «Это Федосьины внуки отплачивают за наших дедов!» [63, с. 42]. Данная фраза была произнесена во время Великой Отечественной войны одной эмигранткой, прежде очень богатой и знатной, у которой большевики убили единственного сына. Она, как понимающий человек и как христианка, давно простила убийц своего сына, не помышляла о возвращении «доброго старого времени» и молилась о победе советских людей над врагом, хотя жила тогда на милостыню американского народа и правительства [63, с. 42].

Лица царской фамилии с точки зрения земной человеческой логики вовсе не обязаны были нести военную службу Однако на самом деле те Романовы, что не являлись непосредственными претендентами на царский престол, де-факто всегда с самого детства предназначались и готовились к военной карьере. В вопросе определения направления жизненного пути эти люди практически были лишены выбора. Вот как пишет об этом великий князь Александр Михайлович в своих воспоминаниях: «Если к нам обращались с каким-нибудь вопросом то мы должны были отвечать в тех рамках, которые нам предписывал строгий этикет. За обедом, когда какая-нибудь дама с притворно сладкой улыбкой на губах спрашивала меня о том, кем я хотел бы быть, то она сама прекрасно знала, что Великий Князь Александр не может желать быть ни пожарным, ни машинистом, чтобы не навлечь на себя неудовольствия Великого Князя – отца. Выбор моей карьеры был весьма ограничен: он лежал между кавалерией, которой командовал мой дядя, Великий Князь Николай Николаевич-Старший, артиллерией, которая была в ведении моего отца, и военным флотом, во главе которого стоял мой другой дядя – Великий Князь Константин Николаевич. <…> Брат Георгий как-то робко высказал желание сделаться художником-портретистом. Его слова были встречены зловещим молчанием всех присутствующих, и Георгий понял свою ошибку только тогда, когда камер-лакей, --">