Лен Дейтон , Мартин Кэйдин , Дэвид Мэйсон , Гордон Прандж , Уильям Лоуренс Ширер , Уинстон Леонард Спенсер Черчилль , Бэзил Генри Лиддел Гарт - От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны

джентльмен был упрям, и реакция парламента, да и общественного мнения, на то, что он принял предложение Гитлера, придала ему силы. Устроенная ему овация в палате общин была беспрецедентной и, по большому счету, искренней. Из-за океана пришло характерное поздравление от Франклина Рузвельта: «Молодец!» — вот и все, что было сказано. Этим вечером боготворившая его толпа заполнила Даунинг-стрит, выкрикивая: «Молодец, старик Невилл!» Он подошел к окну и заговорил с ними, как с расшалившимися детьми, которым пора идти в постель: «Я думаю, что всем вам пора спать, и спать спокойно. Все будет в порядке».

Итак, у приободрившегося Чемберлена было явно беспечное настроение, когда он рано утром прибыл в аэропорт Хестон и застал там кабинет, явившийся пожелать ему счастливого пути. Вопреки легенде, у премьера не было зонтика, и он предстал перед фотокамерами, улыбаясь и размахивая своей фетровой шляпой, его окружали миниатюрный Кингсли Вуд и огромный Галифакс, из-за его левого плеча выглядывал круглолицый Хор-Белиша.^[2]

С незамысловатой улыбкой Чемберлен говорил о характерных чертах своих полетов в Германию: «Когда я был маленьким мальчиком, я, как правило, повторял себе: если у тебя не вышло с первого раза, старайся снова, снова и снова. Вот то, что я делаю сейчас». «И, — добавил он, стремясь выразиться более изысканным литературным языком, — “из этого осиного гнезда опасности сорвем цветок мы безопасности” — как сказал Хотспер Генриху IV^[3]». Цитата была точным отражением его менталитета, но осиное гнездо намного пережило цветок.

Лорд Галифакс не сопровождал премьера ни в Берхтесгаден, ни в Годесберг, он снова остался дома. В самолете премьера оказались шесть других человек, главным был сэр Хорас Вильсон, формально главный советник правительства по промышленности, а фактически — ближайший советник и доверенное лицо премьер-министра. Вильсон только что провел два крайне неприятных дня в Берлине, тщетно пытаясь передать фюреру послания Чемберлена; поток речи Гитлера не позволял вставить ни слова в ответ. Пятеро других были: сэр Уильям Мэлкин, советник министерства иностранных дел, Уильям Стрэнг, глава департамента Центральной Европы МИД, Фрэнк Эштон-Гуэткин, советник МИД, принимавший участие в миссии лорда Рэнсимена, парламентский секретарь премьер-министра лорд Дангласс, впоследствии известный как сэр Алек Дуглас-Хьюм, министр иностранных дел и премьер-министр в начале 60-х годов, и личный секретарь Чемберлена Оскар С. Кливли.

Вероятно, еще во время полета в Мюнхен, или накануне его, премьер проводил консультации с ближайшими советниками, с тем чтобы выработать план действий на предстоявших переговорах, но если так и было, то никаких следов от этого не осталось. В полете Чемберлен заметил лорду Данглассу, что это путешествие «было последней ставкой», но «он не видел, как это могло дать Гитлеру возможность поставить дело на грань войны».

Около полудня самолет Британских авиакомпаний с миссией на борту приземлился в аэропорту Мюнхена. Был выстроен почетный караул, и Иоахим фон Риббентроп приготовился встречать гостей.

Чемберлен прибыл последним из главных действующих лиц; он и его спутники направились на Кёнигплац, где намечалась конференция.

II

У Эдуарда Даладье не было никаких оснований для самоуспокоения, подобно Чемберлену, зато было гораздо больше поводов испытывать сомнения. Не Великобритания, а Франция являлась союзником Чехословакии, и именно она была обязана оказать помощь. Не Великобритания, а Франция могла выставить до ста дивизий, и именно ей предстояло принять на себя главный удар в случае войны. С точки зрения меры ответственности и военной мощи центр тяжести располагался в Париже, а не в Лондоне.

Несмотря на все это, Даладье позволил Чемберлену взять инициативу на себя и во всем ему следовал. Миссия Рэнсимена, Берхтесгаден, Годесберг — все это готовилось в Лондоне; Франция послушно следовала в фарватере Великобритании, и если бы в Мюнхене все удалось, Франция оказалась бы в руках Чемберлена.

Но если Чемберлен задавал тон в Лондоне, этого никак нельзя было сказать о Даладье в Париже. Премьер-министры Франции нечасто играли решающую роль в правительстве, и Даладье, несмотря на прозвище Воклюзский Бык, имел массу затруднений с кабинетом, представлявшим собой пестрый спектр — от «сторонника мира любой ценой», министра --">