Борис Иванович Николаевский - История одного предателя

Комиссии, созданной Временным Правительством в 1917 г., который производил специальное следствие об Азефе.

Все эти документы, исключительно важные для истории деятельности Азефа, в литературе до сих пор почти совершенно не использованы (ссылки на них имеются только в статье М. А. Алданова). Автору настоящей книги они были доступны в копиях, снятых в свое время проф. В. К. Агафоновым, — историком деятельности русской полиции заграницей. За сообщение этих копий, без которых было бы совершенно невозможно освещение ряда затронутых в книге моментов, — я приношу мою глубокую благодарность В. К. Агафонову и С. Г. Сватикову.

Из неизвестных в печати материалов мемуарного характера мною в той или иной мере использованы устные или письменные сообщения целого ряда лиц, по тем или иным причинам входивших в соприкосновение с Азефом, — а именно А. А. Аргунова, В. Л. Бурцева, Р. Д. и В. А. Бухгольца, инж. Зауера, В. М. Зензинова, Ф. Курского-Блюмина, E. E. Лазарева, В. И. Лебедева, быв. московского раввина Мазе, И. И. Мейснера, П. Н. Милюкова, О. С. Минора, С. П. Постникова, В. В. Сухомлина, В. М. Чернова и мн. др.

Особняком среди материалов этой группы необходимо поставить сообщения А. В. Герасимова, быв. начальника Охранного Отделения в Петербурге в 1905–09 г.г. и полицейского руководителя Азефа за время с апреля 1906 г. по момент его разоблачения. Он не только представил мне возможность ознакомиться с рядом глав его неизданных воспоминаний, но и в многократных устных беседах никогда не отказывался давать справки по тем вопросам, которые вставали в процессе проработки материалов. Именно эти сообщения легли в основу всех тех разделов книги, которые говорят об отношениях Азефа с полицией в 1906–08 г.г.

Для последнего периода жизни Азефа, — после его разоблачения, — я имел возможность пользоваться документами, которые сохранились у г-жи N: письмами к ней Азефа и ее письмами к последнему, ее письмами к матери, тетрадями с тюремными заметками Азефа и пр. (более подробно эти материалы мною использованы в особой брошюре: «Конец Азефа»). Кроме того, из другого источника я получил возможность ознакомиться с частью того архива Азефа, который он захватил с собою при бегстве из Парижа в январе 1909 г.

Поскольку существовала возможность, свидетельские показания, — источник, как известно, всегда крайне субъективный, — подверглись взаимному контролю. Но для ряда случаев такого рода контроль по самому характеру этих материалов был невозможен, — в виду отсутствия других лиц, посвященных в те или иные стороны деятельности Азефа. Во всяком случае, все такого рода сообщения в книге приведены с указанием на источник. Едва ли нужно оговаривать, что такого рода указания всегда относятся только к фактической стороне сообщения: ответственность за оценки и выводы, конечно, лежит целиком на авторе книги.

Всем лицам, оказавшим мне любезное содействие в работе, я приношу мою глубокую благодарность.

При составлении книги автор принужден был иметь в виду главным образом не русскую читательскую аудиторию. Это не могло не отразиться на характере изложения. В частности, все даты в книге даны по новому стилю, — это необходимо иметь в виду при чтении.

Берлин, 15-го октября 1931 г.

Глава I Разговор в поезде

Восточный экспресс едва успел отойти от кельнского вокзала, как в купэ, где сидел бывший директор Департамента Полиции А. А Лопухин, вошел неожиданный гость, — В. Л. Бурцев.

Они уже были знакомы друг с другом: в качестве редактора исторического журнала «Былое», выходившего в Петербурге в 1906–07 г.г., Бурцев несколько раз обращался к Лопухину с предложением написать для этого журнала свои воспоминания. Лопухин эти предложения отклонял, так как не хотел становиться на путь разоблачения тex секретов, которые ему были известны по его прежней службе.

А Бурцева теперь интересовали именно эти разоблачения. Он был пионером в деле изучения истории русского революционного движения, начав работу в этой области тогда, когда она еще не привлекала почти ничьего внимания. Но историей он и раньше интересовался не для нее самой, не для чистой науки. Революционер и публицист в нем всегда преобладал над историком-исследователем, и к изучению прошлого он всегда подходил с желанием прежде всего извлечь из этого прошлого полезные уроки для политической борьбы текущего дня. В период после революции 1905 г. он сосредоточил свое --">