Сергей Юрьевич Нечаев - Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды»

Васильевича шапку Мономаха — символ царского достоинства. Потом юный царь был помазан миром, а затем получил благословение митрополита.

Считалось, что шапка Мономаха была даром византийского императора Константина IX своему внуку, киевскому князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху, что символизировало преемственность власти русских правителей от византийских императоров. На самом деле такое происхождение шапки-символа крайне сомнительно: император Константин умер в 1055 году, когда Владимиру было всего два года, и вероятность того, что он получит Киев, была весьма сомнительной.

Как бы то ни было, сам ли или по инициативе людей, которые правили его именем, но свое совершеннолетие Иван Васильевич ознаменовал тем, что принял титул царя Ивана IV.

Царский титул имел огромное значение. Он, в частности, позволил Ивану Васильевичу занять совершенно иную позицию в дипломатических отношениях с Западной Европой, ведь великокняжеский титул переводился просто как «принц» или даже «великой герцог», титул же «царь» в европейской иерархии стоял наравне с титулом «император».

Да и в глазах самого Ивана Васильевича перемена титула стала важной жизненной вехой. Вспоминая те дни, он писал, что сам взялся строить свое царство, и «по Божьей милости начало было благим». Увенчанный царским титулом, став Иваном IV, он явился перед своим народом в роли преемника римских кесарей и помазанника Божьего на земле.

* * *

После церемонии венчания на царство родня Ивана Васильевича добилась для себя больших привилегий. В частности, бабка царя Анна Якшич (в замужестве Глинская — супруга князя Василия Львовича Глинского и мать Елены Глинской) с детьми получила обширные земельные владения на правах удельного княжества. Князь Михаил был объявлен царским конюшим^[1], а его брат князь Юрий стал боярином.

Таким образом, коронация Ивана Васильевича по сути не положила конец боярскому правлению. На самом деле произошла всего лишь смена боярских группировок у кормила власти. Однако она не стала окончательной, скорее это был калейдоскоп, в котором кратковременный период господства Глинских сменился господством Шуйских, а тех… Впрочем, обо всем — по порядку.

Н. М. Карамзин по этому поводу пишет: «Он [Иван Васильевич. — Н. С.] любил показывать себя царем, но не в делах мудрого правления, а в наказаниях, в необузданности прихотей; играл, так сказать, милостями и опалами: умножая число любимцев, еще более умножал число отверженных; своевольствовал, чтобы доказывать свою независимость, и еще зависел от вельмож, ибо не трудился в устроении царства и не знал, что государь истинно независимый есть только государь добродетельный. Никогда Россия не управлялась хуже: Глинские, подобно Шуйским, делали, что хотели, именем юноши-государя; наслаждались почестями, богатством и равнодушно видели неверность частных властителей; требовали от них раболепства, а не справедливости».

С Глинскими было покончено в 1547 году. Сначала погиб Юрий Васильевич Глинский, сын Анны Якшич-Глинской, а потом и она сама пала жертвой «злоумышленного оговора» в поджоге Москвы.

Дело в том, что в июне 1547 года Москву опустошил страшный пожар. Тогда в пламени погибло около двух тысяч человек и почти все имущество москвичей. Враги Глинских поспешили воспользоваться этим бедствием для того, чтобы избавиться от них. Ивану Васильевичу донесли, что Москва сгорела не просто так, а по злому умыслу. Царь велел произвести расследование. Для этого Шуйские собрали в Кремль чернь и стали спрашивать: кто зажигал Москву?

— Княгиня Анна с детьми, — последовал ответ. — Она волхвовала, вынимала сердца человеческие да клала их в воду, да тою водою, разъезжая по городу, кропила — оттого Москва и выгорела.

Бред, конечно, полнейший. Но народ в своей массе глуп, и любая власть для черни, по сути, ненавистна. А когда народ глуп, им легко управлять, чем и воспользовались Шуйские, прекрасно понимавшие, что чернь любого готова забросать грязью, ей лишь подбрось для этого повод.

Находившийся при этом Юрий Глинский, видя, что назревает беда, немедленно спрятался в Успенском соборе. Однако разъяренная толпа бросилась вслед за ним, вытащила его из церкви и растерзала.

Писатель А. А. Бушков рассказывает: «После этого началась вакханалия — три дня разгула толпы, который никто из находившихся в Москве бояр и не думал прекращать. Разграбили дом убитого и --">