Лев Гунин - Ящик Пандоры

вероломство, месть и зависть: совершенно естественны. Как средоточие пороков, Иаков является собирательным образом, олицетворяющим собой то, как видит человека бог его отца. Иаков не просит у бога для себя и своего потомства бессмертия, мира без войн, освобождения от немощи и болезней, не требует справедливости и праведности, а просит сугубо меркантильные, грубо-материальные и примитивные вещи: богатство, тучные стада и пастбища, многочисленное потомство. Интересы Иакова, его желания и стремления отражают полную бездуховность, пугающе-зловещую в сочетании с его верой в грозные метафизические силы. Это — начало источника сатанизма. Бог, приходящий к Иакову в человеческом облике, с которым Иаков борется, — боится солнечного света, уходит, прихрамывая, и Иакова (Израиля) награждает хромотой, рассуждает и торгуется в стиле Люцифера, заключает с Иаковом торгашеский контракт (брит), заповедовав клеймить потомство Иакова обрезанием (брит мила) — как скот, тем самым низведя святость и мистерию зарождения человеческой жизни до выведения очередной породы собак. Идеализм начисто изгнан из жизни, где воцаряется культ мертвой материи, материального, и разрешен только для жреческих нужд (для подсознания), в чем легко узнается классический сатанизм.

По-видимому Иакову впервые заповедован так называемый херем, заповедь налагать "анафему", "отлучать"; в том числе, "отлучать от жизни"; заповедь клеймить своё потомство обрезанием, как скот: что символизирует доведённое до абсолюта рабство ("божье стадо"); заповедь совершать зверства и геноцид (резню).

В журнале "Stern ", 24 August 1982, была помещена статья австрийского канцлера еврейского происхождения, Бруно Крайского, в которой говорилось о том, что Израиль совершил "величайшие (или тягчайшие) преступления" (в английском переводе употребляется выражение "gigantic crimes") во время вторжения в Ливан. "Позиция Израиля не имеет никакого морального оправдания. Его лидеры показали свое истинное лицо", — заключает он. Во время первого израильского вторжения в Ливан американская газета "Еврейская Пресса" ("U.S. Jewish Press") давала регулярную колонку террориста и раввина Меира Кахане, в которой тот оправдывал убийства палестинцев всех возрастов. Это, он утверждал, соответствует воле Бога, как она отражена в Торе (Пятикнижии). Отказываться от зверств и геноцида, значит, сопротивляться воле Бога. Это, мол, Святая Война (нечто адекватное мусульманскому термину "джихад"), которую Бог приказал ивритянам вести против каананейцев, чтобы отобрать у них Землю Обетованную. Действительно, еврейский Ветхий Завет постоянно вбивает в головы своим адептам необходимость и "полезность" террора и геноцида, и подчеркивает обязанность Израиля вырезать всех людей до единого, и уничтожать их собственность, чтобы на земле, населенной врагом (не желающими становиться рабами евреев народами), не осталось никого и ничего. Интересно, что Меир Кахане употребляет слово "херем", которое вообще-то (пояснение Сергея Баландина) обозначает бойкот, анафему "налагаемую евреями только на евреев" (Баландин).

Ивритское слово "херем" означает священный круг, очерченный воображаемой линией, внутри которого обычные стандарты, нравственные, этические и моральные нормы не действуют.

"Это древнее семитское слово, видимо, означающее нечто запретное, например, арабское харам запретное место. Из моего Пятого Евангелия: "

"Это древнее предание берет свое основание в Коране сура 17:1, где написано: Хвала Тому, Кто перенес ночью Своего раба из мечети неприкосновенной в мечеть отдаленнейшую, вокруг которой Мы благословили, чтобы показать ему из Наших знамений". Следует растолковать несколько арабских слов из этого айята: мечеть по-арабски масджид, и того же корня ивритское слово мисгад место поклонения; мечеть неприкосновенная — масджид аль-харам, харам — запрет, отсюда гарем место жен хозяина, запретное для посторонних, того же корня ивритское слово херем — запрет, бойкот; вся Храмовая гора по-арабски называется аль-Харам аш-Шариф, но статус харама, как запретного для неверных места, она утратила, зато такой статус сохранен за Масджид аль-Харам в Мекке; и, наконец, мечеть отдаленнейшая Масджид аль-Акса, того же корня ивритское слово каце — край, именно эта мечеть и сохранила здесь, на Храмовой горе, память о ночном путешествии Мухаммада аль-Исра ва-аль-Мирадж".

(С. Баландин.) ^[2]

Однако, как --">