Жан Марабини - Повседневная жизнь Берлина при Гитлере

разгоряченные боем советские солдаты, в том числе и аз грешный, начертали свои имена. Еще более памятно для меня 1 мая 1945 года, а именно крепость Шпандау на западной окраине Берлина. В эту окруженную нашими войсками цитадель мы с майором Василием Гришиным добровольно вызвались пойти парламентерами, хотя и грозила данная миссия почти верной смертью… Итогом наших переговоров стало предотвращение гибели сотен людей, в том числе и абсолютно ни в чем не повинных граждан — женщин, детей и стариков, надеявшихся за мощными средневековыми стенами спастись от «нашествия русских варваров». Берлинцы и поныне помнят об этих событиях, считая нас героями Шпандау. Множество статей и интервью, документальные киноленты и художественный фильм («Мне было девятнадцать») — яркое тому подтверждение. Вспоминаются и первые послевоенные будни Берлина, и (кстати, коль уж нашей темой является повседневная жизнь) полубыль-полуанекдот про лейтенанта Ивана Иванова, проснувшегося в одном из немногих уцелевших зданий от настойчиво доносящихся с улицы шипящих звуков, — оказывается, это пожилые немцы, разбирающие груды развалин, выстроились цепочкой и сопровождают каждый акт передачи отдельного кирпичика из рук в руки вежливыми «Данке шён» и «Битте шён». Рождение этого анекдота легко объяснимо, однако согласитесь, вежливость — далеко не худшее человеческое качество.

Теперь я часто бываю в Берлине по приглашению общественных организаций, бургомистра Шпандау и моих друзей и не перестаю восхищаться возродившимся из пепла городом. Унтер ден Линден вновь шумит листвой полувековых послевоенных лип. Фешенебельная Курфюрстендамм, или просто Кудамм, как называют ее берлинцы, сверкает зеркальными витринами модных магазинов и ресторанов. Речные трамваи курсируют по туристическому маршруту «Под мостами Берлина» (патриотичные берлинцы убеждены, что мостов в их родном городе больше, чем в Венеции). Идет интенсивное строительство нового правительственного квартала, ибо после объединения Германии Берлин вновь обрел столичный статус. Сохранилось многое и от прежних времен. В вагонах метро и эс-бана в руках берлинцев по-прежнему шуршат «Берлинер цайтунг» и «Тагесшпигель», а вечером, после работы, в ближайшей кнайпе они пьют свое любимое пиво «Берлинер киндль» или «Пильзнер». Сохранился и специфический неподражаемый берлинский юмор, замешанный на скепсисе и иронии. Одним словом, берлинцы сохранили свой менталитет.

Память — необычайно чуткое человеческое свойство. Иногда достаточно малейшего дуновения, чтобы волны памяти пустились в свой бег. Вот вам живой пример. Современная телереклама чудесного порошка «Персил». Стоп! А ведь он, между прочим, был очень популярен еще в старой довоенной Германии. На улицах Берлина красовались рекламные плакаты: ««Персил» остается «Персилом»». Ну да бог с ним, со стиральным порошком. А вот что касается германской столицы… то и вправду: Берлин остается Берлином!

Владимир Галл

Предисловие

Как писать книгу о «Повседневной жизни в Берлине при Гитлере», если в период правления фюрера сама повседневность исчезла, а люди оказались заложниками абсолютной, тоталитарной политики? В Берлине годы с 1933-го по 1945-й были не просто одним из исторических моментов — тогда само время, казалось, мучило и убивало людей. Всё или почти всё превратилось в груды развалин. Постепенный упадок города, претендовавшего на то, чтобы быть столицей «тысячелетней империи», наложил глубокий отпечаток на весь двадцатый век. В Берлине и вокруг Берлина лицо Вселенной радикально менялось. На этих театральных подмостках терялись даже названия улиц. Мужчины и юноши, уходившие на войну, не возвращались с нее, и о них быстро забывали. Сама память стала чем-то невозможным. Известно, что Берлин, веселый и красивый город, атмосферу которого в обозначенный период мы попытаемся воссоздать, в справочнике Бедекера характеризовался словом «грандиозный», ибо превосходил размерами Париж и Лондон.

В момент, когда Гитлер --">