Александр Алексеевич Волков - Римляне

Николаевне, сидящей за столом, склоняется перед ней.

Виктор (целует ей руку). Прощайте, Александра Николаевна!

Александра Николаевна. Прощайте, Витя! Вы - хороший человек.

Виктор. Спасибо.

Подходит к Татьяне. Молча смотрят друг на друга.

Она снимает с себя крест, Виктор склоняет голову.

Татьяна (надевает на него крест, осеняет крестным знамением). Храни тебя Господь!

Виктор. Это идея... Я подумаю...

Татьяна. Не кощунствуй.

Виктор. Прости...

Поворачивается, выходит, спускается по ступенькам, идет по тропинке.

На балкончике появляется Андрей Николаевич.

Он в очках, держит в руке анкету, рассматривает ее в падающем из окна свете.

Андрей Николаевич (окликает). Витя!..

Виктор (останавливается, оборачивается). В чем дело?

Андрей Николаевич. Что писать в графе "Причины"?

Виктор (немного подумав). Общее ухудшение политической и криминогенной обстановки в стране.

Андрей Николаевич (бормочет). Так, хорошо... (Ощупывает карман рубашки, находит обойму.) Да, Витя, чуть не забыл!..

Виктор оборачивается, видит у него в руках обойму.

Виктор (несколько поколебавшись, машет рукой). Оставьте себе... Для коллекции.

Уходит.

Все смотрят ему вслед, пока он не скрывается в темноте.

Татьяна подходит к иконе, опускается на колени, крестится, бьет поклоны.

Татьяна (страстно). Матерь божия, пресвятая богородица!.. Заступница ты наша милосердная!.. (Сквозь слезы.) Пресвятая дева Мария, спаси и сохрани их всех и защити их от всякой напасти, от глада, мора, сглаза, ворога лютого... (Плачет.) Максим подходит к ней, опускается рядом, обнимает за плечи.

Максим (шепчет). Таня!.. Танюша!.. Не надо, успокойся, все будет хорошо, я люблю тебя, слышишь, я люблю тебя!..

Татьяна (устало, безразлично). Да-да, Макс, я знаю, спасибо...

Максим (поднимает ее). Пойдем... Пойдем наверх...

Татьяна (машинально кивает). Да-да, конечно... идем...

Александра Николаевна встает и подходит к ним, опираясь на палку.

Александра Николаевна (отстраняя Максима). Макс, не надо... Лучше я... Мы как-никак две женщины...

Медленно идут через холл, поднимаются по лестнице.

Максим остается один. Он выключает свет на веранде, в холле, подходит к камину, зябко потирая плечи, садится перед ним на корточки, чиркает спичкой.

В камине начинает медленно разгораться пламя.

Сверху по лестнице быстро спускается Антон.

Антон (на ходу, в трубку). Хан, я еду... Была тут одна разборка... Да так, семейные дела... Нормально... Минут через сорок...

Замечает посреди стола рюмку коньяка, быстро заглатывает ее на ходу и выходит, хлопнув дверью.

В камине разгорается пламя, освещая сидящего на корточках Максима.

У него в руках маленькая японская флейта сяку.

Он подносит ее к губам и выдувает всего две ноты:

у - у... у - у...

Перед ликом Богородицы напоследок ярко вспыхивает и гаснет лампадка.

КОНЕЦ

P.S.

В стране, где открытая дискуссия ничего не решает, - из всех искусств, само собой, важнейшим для нас является балет. А драму - случись ей взобраться на подмостки - зловещим покровительством преследует неумолимый Морфей: ему особенно по душе, когда хороший текст произносят с надлежащими ужимками на разные голоса, ряженые мельтешат и даже палят из ружей, - а интрига не трогается с места.

На протяжении трех, с позволения сказать, актов драматург изобретает всевозможные предлоги и поводы, чтобы персонажи как можно естественней как бы между делом, как бы к слову - сообщили нам, кто они такие и что свело их в трех стенах. О реализм! В восемнадцатом веке любой из них открыл бы публике всю свою подноготную за несколько минут, после чего тотчас приступил бы к осуществлению каких-нибудь намерений, какого-нибудь плана, пусть никудышного... " Вишневый сад" не позволяет - это первое. А потом - правда жизни: у нас намерения и планы превращаются в события только за сценой. Но вот биографии рассказаны, день прожит, занавес падает... " Постскриптум" питает слабость к таким пьесам - похожим на повести: главное - текст. похожим на повести: главное - текст.

--">