Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

Народный фронт, который рассматривался теперь как что-то вроде временной и устаревшей тактики. В Коминтерне снова вошел в моду сектантский лексикон времен, когда нацисты еще не пришли к власти: острие полемики вновь было нацелено против социал-демократии и всех промежуточных сил, проповедовавших «антифашистскую войну»[12]. Однако сопровождавшие новую смену курса политические лозунги были малореалистичными и противоречивыми, в лучшем случае чисто агитационными, а следовательно, бездейственными. Таким был, к примеру, призыв вести борьбу за то, чтобы «положить конец войне»[13]. Он оправдывался, вероятно, надеждой, что с течением времени изнуренные и обескровленные войной народы обратят взоры к СССР и коммунистам, не участвовавшим в ней[14]. Но пока, в тогдашней обстановке, продолжение военных действий, которые могли бы привести к истощению двух противоборствующих коалиций капиталистических держав, было той единственной защитой, на какую Советский Союз мог рассчитывать, оставаясь нейтральным. Публично Сталин отвергал эту идею как болтовню «политиков из пивной». В частных же беседах он тоже строил расчеты на долгий и сложный ход войны[15].

Коммунистические партии Европы и Америки, принужденные к изменению политики, изолированные от своих вчерашних союзников, почти всюду преследуемые, переживали один из самых мрачных и мучительных моментов в своей истории. Но и в СССР положение было не из легких, хотя стране и удалось остаться в стороне от войны. Многие свидетельствовали о распространении чувства угнетенности. Не то чтобы можно было говорить о каких бы то ни было пронацистских настроениях, которые, напротив, имелись в странах /10/ Западной Европы и в Америке. Но все же слово «фашизм» было исключено из политического словаря, причем инструкция на этот счет с бюрократическим педантизмом проводилась в жизнь неукоснительно действующим аппаратом цензуры. Эренбург очень хорошо воссоздал атмосферу тех месяцев, он вспоминал, как невозможно оказалось издать роман об антифашистской борьбе в довоенной Франции[16]. На людей, продолжавших считать главным врагом гитлеризм, смотрели с подозрением; некоторые из них были арестованы. Именно по этим причинам даже многие из тех, кто и сегодня уверен, что заключения пакта с Германией нельзя было избежать, справедливо ставят Сталину в вину создание «политической и психологической атмосферы» вокруг пакта[17]. Чувство подавленности ощущалось особенно среди интеллигенции. Некоторые писатели сознавались в этом лишь в сокровенных записях, которые станут известны только многие годы спустя. Главный редактор одного из литературных журналов драматург Вишневский отметил в своем дневнике: «Ненависть к прусской казарме, к фашизму... у нас в крови... Надо пока молчать...» Константин Симонов позже комментировал: в нравственном отношении совершилось нечто очень отрицательное[18]. Спасение от растерянности искали в вере в непогрешимую мудрость вождя, а стало быть, в отказе от осмысления событий. Никогда еще дипломатия в глазах народа не была столь секретной, окутанной великой тайной, которая, как сказал однажды Ленин, создает атмосферу, облегчающую подготовку к войнам[19].

Сталинские схемы и просчеты

Самый сильный удар по советской политике нейтралитета был нанесен быстрой и неожиданной капитуляцией Франции после первого же крупного наступления немцев весной 1940 г. С разгромом французской армии нарушился баланс военно-политических сил в Европе. СССР остался на континенте один на один с Германией. На Западе Гитлеру противостояла только Великобритания, изолированная на своем острове. Черчилль тем временем сменил Чемберлена на посту главы правительства. В Москве следили за воздушной битвой между англичанами и немцами летом 1940 г. с большим интересом, испытывая уважение к Великобритании[20]. Сегодня мы знаем, что именно в эти недели намерения Гитлера обратить оружие против СССР нашли выражение в первых тайных распоряжениях[21]. Даже не зная об этом, Советское правительство поспешило укрепить свои позиции. Оно аннексировало Эстонию, Латвию и Литву, принудило Румынию передать ему Бессарабию и Северную Буковину и, наконец, приняло у себя в стране первые меры по милитаризации труда[22].

Не бездействовала и советская дипломатия. Когда Гитлер вторгся в Данию и Норвегию, СССР потребовал уважения нейтралитета Швеции. Он пытался найти --">