Минионна Исламовна Яновская - Тайны, догадки, прозрения

механизмов сознания.

Более трех лет проработал Сеченов за границей. У Гоппе-Зейлера, Вирхова, Дюбуа-Раймона и Иоганна Мюллера — в Берлине; у Функа — в Лейпциге; у Клода Бернара — в Париже; у Карла Людвига — в Вене; у Бунзена и Гельмгольца — в Гейдельберге.

Обогащенный знаниями из столь обильных и знаменитых источников 1 февраля 1860 года молодой ученый вернулся на родину, в Петербург, с готовой диссертацией — «Материалы для будущей физиологии алкогольного опьянения». Диссертация была благополучно защищена и опубликована в «Военно-медицинском журнале».

Впрочем, ни в научной деятельности Сеченова, ни вообще в медицинской науке она не заняла сколько-нибудь видного места, хоть и была первой работой, рассматривающей алкогольное отравление во всех его многообразных влияниях на организм.

Нет, диссертация не принесла ему славы, хотя и сделала его имя известным в медицинских кругах. Но…

В те времена к диссертации полагалось присовокупить так называемые тезы, по-нынешнему — тезисы; они могли не иметь прямого отношения к теме данной работы, а как бы указывали направление, выбранное автором для своих будущих трудов.

Сеченов написал восемь тез, каких-нибудь две странички. Но именно эти странички оказались первой ступенькой на пути к вершинам его открытий.

А ведь тезы не были плодом удачных экспериментов, скорее — умозаключением. Откуда же возникли они?

Годы учения и становления Сеченова совпали с расцветом естественных наук и русской материалистической философии. Труды Герцена и Белинского, говоривших о единстве органического и неорганического мира; открытия отечественных химиков Зинина и Бутлерова; сообщение Дарвина в Линеевском обществе и выход в свет его «Происхождения видов»; работы передовых физиологов Европы и университетских учителей Сеченова — все это зародило в нем материалистическое мировоззрение, без которого он никогда бы не стал одним из замечательнейших ученых мира.

Тому доказательство — тезы.

«1. Если и существуют силы, свойственные исключительно растительному и животному организмам перед телами неорганическими, то силы эти действуют по столь же непреложным законам, как и неорганические силы. (Что и было доказано позже, например, в машинах с искусственной памятью. — М. Я.).

2. Все движения, носящие в физиологии название произвольных (т. е. сознательных. — М. Я.), суть в строгом смысле рефлективные.

3. Самый общий характер нормальной деятельности головного мозга (поскольку она выражается движением) есть несоответствие между возбуждением и вызываемым им действием — движением.

4. Рефлекторная деятельность головного мозга обширнее, чем спинного. (Что и доказал Павлов, вырабатывая у собак условные рефлексы. — М. Я.)

5. Нервов, задерживающих движение, нет.

6. Животная клеточка, будучи единицей в анатомическом отношении, не имеет этого смысла в физиологическом: здесь она равна окружающей среде — межклеточному веществу.

7. На этом основании клеточная патология (создателем этого учения был „сам“ Рудольф Вирхов, и замахнуться на него решился бы далеко не каждый! — М. Я.), в основе которой лежит физиологическая самостоятельность клеточки, или по крайней мере гегемония ее над окружающей средой, как принцип ложна. Учение это есть не более как крайняя ступень развития анатомического направления в патологии.

8. При настоящем состоянии естественных наук единственный возможный принцип патологии есть молекулярный».

Очень спокойная и достаточно уверенная констатация. А на деле, почти каждое утверждение — предвидение. Сколько этих предвидений подтвердилось за столетие, причем некоторые — только в последние годы!

Для самого Сеченова тезы стали программой на всю его научную жизнь.

Началась эта жизнь совсем неплохо — новоиспеченный доктор медицины зачисляется адъюнкт-профессором в Медико-хирургическую академию, центр научной медицинской мысли России, с блеском читает пробную лекцию перед конференцией профессоров и даже получает собственную лабораторию. А на душе у него…

«…Неурядица на святой Руси страшная, — пишет он в Гейдельберг другу своему Менделееву. — Петербургская публика к науке охладела… Хандре моей не дивитесь — посмотрю я, что сами запоете, когда вернетесь… Работать гораздо труднее, чем за границей. Жизнь дорогая…»

Залез в долги, остался без гроша, после того --">