Леонид Геннадьевич Парфёнов - Намедни. Наша эра- 1935

Генплан осуществлялся еще до своего создания. С завершением гостиницы «Москва» и здания Совета труда и обороны (позднее — Госплан СССР, Госдума РФ) готов начальный парадный маршрут. От Лубянки, ставшей площадью Дзержинского и получившей одноименную станцию метро взамен снесенной Китайгородской стены, мимо «Метрополя», Большого театра. Дома союзов — к этим двум образцовым новостройкам. Потом «Националь» и первенец сталинской архитектуры, где пока посольство США, далее — Манеж, Кремль, университет, новый корпус библиотеки имени Ленина, Пашков дом. И в финале — будущий апофеоз, Дворец Советов, «величайшее сооружение нашей эпохи». Историческая радиально-кольцевая структура с ее стеканием к центру очень годится для парадности, но эту сеть нужно расширить и выправить. Ведь «в наследство осталась весьма запутанная система лабиринтов, закоулков, тупичков, переулков старой купеческо-помещичьей Москвы», объясняет главный исполнитель генплана, правитель столицы Каганович. В 3,5-миллионном городе и сейчас транспортный коллапс, потому и спешат с метро, а по генплану через 10 лет будет 5 млн жителей (на этом рост населения намерены прекратить). Обещаны 16-17 радиусов и шесть колец — новопроложенных или обновленных. По указанию Сталина расширяемые улицы должны быть 30-35 метров, новые — 60-70.

Старую Тверскую в ее устье от Кремля раздвинут аж до 56 метров. Далее главная улица Горького после сносов домов то по четной, то по нечетной сторонам поддерживает 40 метров ширины. До Пушкинской площади, где снесут Страстной монастырь, возникнет подобие парижского большого бульвара: очень просторная постовая и монохромные домищи с роскошными квартирами новой знати. Огромные витрины в могучих цоколях, арки, члененные фасады, рельефы. Здесь селят советскую элиту: военачальников, академиков, маститых писателей, народных артистов. От Белорусского вокзала улицу Горького продлит Ленинградское шоссе (позднее часть его станет проспектом) — это самая широкая магистраль Москвы с участками сталинской застройки вплоть до метро «Войковская». Еще радиусы генплана — расширенная Первая Мещанская улица (проспект Мира) и Большая Калужская (Ленинский проспект) до Калужской заставы (площадь Гагарина).

Садовое кольцо вырубкой деревьев расширяют вдвое, как раз до 70 метров. В городе «сорока сороков» церквей храмы сносят из богоборческого атеизма, гражданская историческая застройка чаще ликвидируется как помеха транспорту. Самая большая потеря — разрушение на Садовом Сухаревой башни, колоссального памятника раннепетровской эпохи. Признанные советской властью светила искусств обратились с коллективным письмом протеста к Сталину. Предложено организовать на Сухаревской площади круговое движение или даже пробить в основании башни арки.

А что касается радиального движения, то в Первую Мещанскую упирается нерасширяемая Сретенка, заторы все равно неизбежны. На удивление, вождь отзывается: «Лично считаю решение правильным». Доживший до этого знаток старой Москвы Владимир Гиляровский горестно отметит, что впору ждать сноса собора Василия Блаженного — он же стесняет колонны демонстрантов, выходящие с Красной площади.

Другой сталинский стандарт: чтобы город не расползался в большую деревню, строить новые жилые дома 6-7-этажными, «а для некоторых общественных учреждений допускать 15 и даже 20 этажей». Каганович приводит подсчет: из 51 тысячи жилых зданий Москвы 44 тысячи — одно- и двухэтажные. Специально организованный трест «Моснадстрой» добавляет домам покрепче навершия попроще, не соображаясь со стилем, огрубляя фасады и сбивая декор. Но по-настоящему идеал московской высотности воплотят уже после войны.

Столицу радикально обводняют — а то и водопровод работает на пределе, и Москву-реку у Кремля уже можно вброд перейти. Ударная стройка ГУЛага наряду с Беломором, канал Москва-Волга имени Сталина будет ежегодно приносить поток свыше 1,8 км3. После постройки Волго-Дона Москву назовут «портом пяти морей»