Сьюзен Вудфорд - Образы мифов в классической Античности

умру – не надо спорить, – но пускай, по крайней мере,

Будет славной смерть царевны <…>

На меня теперь Эллада, вся великая Эллада

Жадно смотрит <…>

… без счета мириады

Их, мужей, встает, готовых весла взять, щитом закрыться <…>

Мне одной, за жизнь цепляясь, им мешать?.. <…>

… если я угодна в жертву

Артемиде, разве спорить мне с богиней подобает?

Что за бред!.. О, я готова… Это тело – дар отчизне.

Вы ж, аргосцы, после жертвы, сройте Трою и сожгите <…>

Еврипид. Ифигения в Авлиде. Стихи 1375–1399 (перевод И. Анненского)

Художники вольны были выбирать, какое из преданий воспроизводить. Живописец, который расписывал вазу (ил. 3), показал Ифигению, как и Еврипид, идущей к жертвеннику спокойно, с достоинством, тогда как римский мастер (ил. 1) предпочел мрачную историю Эсхила, поэтому его Ифигения – испуганная жертва, которую двое мужчин, крепко ухватив, несут на алтарь.

При всем старании римский художник, пытаясь передать трагический момент, сфальшивил: фигура жреца справа гротескна, несоразмерна, а поза девушки в центре неестественна и театральна. В этой посредственной картине ничто не задевает наших чувств, кроме человечка в левом углу, спрятавшего от непосильного горя голову под плащом и уткнувшего лицо в ладони. Эту единственно живую фигуру придумал не римский живописец; он скопировал ее с известной (ныне утраченной) фрески, созданной несколько веков назад знаменитым греческим художником Тимантом.

Плиний, римский писатель I века н. э., так описывает эту фреску-первоисточник:

А что касается Тиманта, у него было очень много изобретательности. Это ведь ему принадлежит Ифигения, прославленная восхвалениями ораторов, – он написал ее стоящей у алтаря в ожидании смерти, а всех написав скорбными, в особенности дядю, и исчерпав все возможности выражения горести, лицо самого отца скрыл под покрывалом, потому что не мог показать его соответственно.

Плиний Старший. Естественная история. XXV. 73

(перевод Г. Тароняна)

Однако замысел Тиманта был глубже, чем полагал Плиний. Скрыв лицо Агамемнона, он раскрыл наше воображение, позволив нам «дорисовать» столь невыносимую скорбь, какую сам не дерзнул запечатлеть.

У Тиманта Ифигения безропотно принимает свою участь (как на ил. 3 и в трагедии Еврипида). Славу его картине принесла прежде всего ее эмоциональная притягательность, необычайно выразительная фигура Агамемнона, убитого горем отца безвинной жертвы, отвернувшегося от жестокого действа, которое он сам вынужден был инициировать.

Римский художник воздал должное силе этого образа. В композицию своей картины (ил. 1) он своевольно включил два разных предания: изобразив Ифигению, насильно ведомую на жестокое заклание (как у Эсхила), он, видимо сознавая, что передать тонкие чувства ему не по силам, ловко вписал творение Тиманта.

(4) Жертвоприношение Ифигении

Cрисовка римского мраморного алтаря с рельефом, выполненная, вероятно, по утраченной росписи греческого художника Тиманта (IV век до н. э.)

I век до н. э.

Галерея Уффици, Флоренция

На рельефе римского цилиндрического алтаря (ил. 4) изображена девушка, которая отрешенно смотрит на мужчину, срезающего у нее прядь волос. Прежде чем принести в жертву животное, у него срезали челку и клали ее на алтарь. Такой ритуал, совершаемый над девушкой, как если бы приготовляли к жертвоприношению животное, прозрачно намекает на то, что произойдет дальше. Мы не видим ни лани, ни Артемиды. Явно добровольное согласие девушки не указывает ли на то, что перед нами Ифигения?

Нет, это может быть и Поликсена, поскольку о ее жертвоприношении тоже повествуют два предания. На греческой вазе (ил. 2) показано, как Поликсену силой влекут к жертвеннику, но есть и другой ее образ – полностью покорившейся судьбе, как в трагедии Еврипида «Гекуба».

Тем не менее в нашем случае подсказкой служит стоящая справа фигура отвернувшегося, закутанного в плащ Агамемнона. Образ, придуманный Тимантом, помогает мгновенно узнать сюжет. Агамемнон мог скорбеть лишь о собственной дочери, вряд ли его тронула бы судьба троянской царевны. Кроме того, таиться под плащом не мог отец --">