Шакил О’Нил , Джеки Макмаллен - Шак Непобежденный. Автобиография настоящего монстра НБА

на 15 набранных подряд очков – и их потрясающий камбэк довершил еще один слэм О’Нила, на сей раз после ювелирного навеса от Коби Брайанта, набросившего мяч петлей, словно в замедленной съемке.

Обычно Шак после таких демонстраций доминирования хладнокровно разворачивался и трусцой бежал по площадке назад с каменным выражением лица, как будто говорил: «Был там. Видел». Но не в этот раз. Он в ликовании выбросил пальцы рук высоко в воздух и бежал по площадке во весь опор, широко раскрыв рот и сверкая выпученными глазами.

Бабушка Одесса была права. Все будет в порядке.

Моя бабушка называла меня Шоном – не Шаком, не Дизелем, не Большим Аристотелем, не Шактусом или Биг Шэмроком. Тогда я был просто маленьким мальчиком, бегавшим по району муниципального жилья в Ньюарке, Нью-Джерси, и нуждавшимся в ком-то, кто приглядывал бы за мной.

Возможно, я и выглядел крупным, но я был всего лишь ребенком. Я был окружен, главным образом, женщинами, и если моя бабушка или тетя Вив, или моя мама видели, что возле нашей квартиры снуют наркодилеры, они тут же выходили и говорили им побыстрее убираться отсюда. Они предупреждали их, чтобы они держались подальше от их Шона. Как-то раз, когда один из этих мутных ребят заговорил со мной, моя тетя Вив выскочила из двери и начала молотить его руками.

– А ну отвалил от него!! – кричала она, колотя чувака по спине кулаками. – Этот мальчик станет баскетболистом!!

Я должен был стать кем-то особенным. Так всегда говорила мне мамочка.

Я должен был стать Суперменом.

Мое полное имя – Шакил Рашоун О’Нил. Моя мама, Люсиль О’Нил, была одна, когда родила меня. Ей было семнадцать, когда она забеременела. Я никогда не понимал, почему моя мать дала мне мусульманское имя. Предполагаю, что она могла чувствовать себя изгоем или считала, что никто ее не любил. Шакил означает «маленький», а Рашоун – «воин». Я был ее маленьким воином. Вместе с мамой мы собирались дать миру бой.

Моя бабушка Одесса Шэмблисс была христианкой, поэтому настаивала на том, чтобы называть меня Шоном. Бабушка была тем человеком, который всегда говорил мне: «Верь в себя». Одесса всегда говорила низким голосом, примерно как я сейчас, и всегда улыбалась.

Бабушка Одесса выглядела как примерная прихожанка. Она всегда носила платье. Никогда не сквернословила, никогда не повышала голоса и всегда держала Библию под рукой. Я ни разу не видел ее настоящих волос, потому что она все время носила эти кудрявые парики.

Бабушка была мечтательницей и давала мне понять, что и мне мечтать не вредно. Когда я был рядом с бабушкой, я всегда чувствовал себя в безопасности. Разумеется, она умела незаметно подкрасться и впихнуть в меня рыбий жир. Я ненавидел его, но она безгранично в него верила. Она свято верила, что он может вылечить все. По утрам я насыпал себе здоровую миску хлопьев Trix и едва только принимался за нее, как она тут же ловко просовывала в нее чайную ложку рыбьего жира – прямо у меня под носом. Прекрасный завтрак безнадежно испорчен.

Очень продолжительное время я не понимал, почему моя фамилия отличается от фамилии всех остальных членов семьи. Моими мамой и папой были Люсиль и Филип Харрисон, но я был О’Нилом. Это как вообще работает? Выяснилось, что О’Нил – девичья фамилия моей матери. Она вышла замуж за Филипа, взяла его фамилию, но меня оставила О’Нилом. Меня это, кажется, не слишком волновало, но однажды в школе один из учителей спросил меня: «Шакил О’Нил? Как так вышло, что фамилия у тебя не такая же, как у папочки?» Я пошел к маме за разъяснениями.

Она решила, что мне стоит познакомиться с моим биологическим отцом. Его звали Джозеф Тоуни. По-моему, мне было лет семь. Помню, что он был высоким, красивым парнем, но ему было толком нечего сказать мне. Мне рассказывали, что у него были отличные шансы на стипендию в Сетон-Холл, где он должен был играть в баскетбол, но он впутался в наркотики и упустил свой шанс.

В тот день, когда я поехал знакомиться с ним, он вел себя довольно мило. Он сказал: «Как дела? Эй, пацан, как поживаешь? Я твой папочка». Я толком не понимал, что и думать. У меня дома уже жил другой мужик, который вел себя вполне как папочка. Филип Харрисон давал мне крышу над головой, иногда игрушки, и я, хотя и часто попадал в неприятности, был в целом доволен своей жизнью. Когда ты ребенок, ты знаешь только то, что у тебя есть. После того как я познакомился со своим «настоящим» папочкой, я вместе с мамой отправился домой к Филипу, который, --">