Александр Александрович Иванов - Пегас — не роскошь: Литературные пародии

светлоглазой.

Лев Ошанин

В далёкой экзотической стране,

Где всё принципиально чуждо мне,

Но кое-что достойно уваженья,

Смотрел сегодня танец живота.

Живот хорош, но в общем — срамота.

Сплошное, я считаю, разложенье!

Не отведя пылавшего лица,

Я этот ужас вынес до конца,

Чуть шевеля сведёнными губами:

Восточная красавица, зачем

Ты свой живот показываешь всем?!

С тобой бы нам потолковать на Баме…

Восточная красотка хороша!

Но кровью облилась моя душа,

Ведь так недалеко и до конфуза…

Халат взяла бы или хоть пальто,

А то нагая… Это же не то,

Что греет сердце члена профсоюза!

Восточная красавица, прости,

Но я хотел бы для тебя найти

Достойное эпохи нашей дело.

Чтоб ты смогла познать любовь и труд,

Но я боюсь, что этот факт сочтут

Вмешательством во внутреннее тело…

Путь к мудрости

Всю ночь себя четвертовал

И вновь родился утром.

Бескомпромисно-твёрдым стал

И молчаливо-мудрым.

Алексей Марков

Всю ночь себя колесовал,

Расстреливал и вешал.

Я так себя разрисовал,

Что утром сам опешил.

Зато когда наутро встал —

Совсем другое дело!

Душою за ночь мягким стал,

А тело — затвердело.^[1]

Молчанье гордое храня,

Я сел на одеяло.

Бескомпромиссностью меня

Обратно обуяло!

И — дальше больше! — Мудрость вдруг

Во мне заговорила.

И снова ахнули вокруг:

— А вот и наш мудрило!

Не до Европ

Мне рано, ребята, в Европы

Дороги и трассы торить…

Ольга Фокина

Мне рано в Европы, ребята,

Меня не зови, Лиссабон.

Мне ехать ещё рановато

В Мадрид, Копенгаген и Бонн.

Билет уж заранее куплен

В деревню, где буду бродить.

Не сетуйте, Лондон и Дублин,

Придётся уж вам погодить.

Мужайся, красавица Вена,

Боюсь, мы не свидимся, Киль…

Ведь мне, говоря откровенно,

Милей вологодская пыль.

Не ждите, альпийские горы,

Не хнычьте, меня не виня…

Какие поди разговоры

В Европах идут про меня!

Смеются Женева и Канны,

От смеха Афины в слезах:

— Мадам, вам действительно рано,

Сидите в своих Вологда́х…

Он может, но…

Нет, жив Дантес.

Он жив опасно,

Жив

    вплоть до нынешнего дня.

Ежеминутно,

          ежечасно

Он может выстрелить в меня.

Николай Доризо

Санкт-Петербург взволнован очень.

Разгул царизма.

Мрак и тлен.

Печален, хмур и озабочен

Барон Луи де Геккерен.

Он молвит сыну осторожно:

— Зачем нам Пушкин?

                 Видит бог,

Стреляться с кем угодно можно,

Ты в Доризо стрельни,

                 сынок!

С улыбкой грустной бесконечно

Дантес

      взирает на него.

— Могу и в Доризо,

               конечно,

Какая разница,

           в кого… —

Но вдруг

       лицо его скривилось,

И прошептал он

             как во сне:

— Но кто тогда,

            скажи на милость,

Хоть словом

          вспомнит обо мне?!..

Разговор

Бесконечными веками —

есть на то причина —

разговаривал руками

любящий мужчина.

Римма Казакова

Повстречался мне нежданно

и лишил покоя.

И что я ему желанна,

показал рукою.

Молча я взглянула страстно,

слова не --">