Аркадий Тимофеевич Аверченко - Записки театральной крысы

мужу и спросилъ:

— Вамъ это нравится?

— Да! Это очаровательно!

— Развѣ можно не любить музыки?! — сказалъ мужъ.

— Невозможно, — сказалъ солидно молодой человѣкъ.

— Музыка — это восторгъ, — пискнулъ сзади кто-то, кого до сихъ поръ никто не могъ разглядѣть изъ-за толстой дамы.

Тогда я сдѣлалъ знакъ моему другу и завелъ съ нимъ музыкальный разговоръ:

— Я тоже люблю музыку! Помнишь, Коля, это печальное скерцо Бетховена…

И я затянулъ какой-то безсмысленный мотивъ:

— Тра-ла-ла-ла!.. Тра-ла!..

— Как же! — подхватилъ Коля. — Но мнѣ больше нравится вторая часть его «Венгерскихъ пѣсенъ Брамса»: Рра-та-та-та-драмъ-рамъ-рамъ!.. Помнишь?

— Как же. Это це-молльная?

— Она самая.

— Ахъ, Бетховенъ! — благоговѣйно вздохнула лиловая барышня.

— Не скажите… — возразилъ сѣрый господинъ — Шубертъ тоже…

— Что — Шубертъ? — сурово спросилъ я.

— Тоже… есть у него… вещички.

— Сухой педантъ вашъ Шубертъ, — сказалъ вдругъ Коля. — Разрѣшеніе диссонансовъ у него — вы замѣтили? — всегда строго согласованно съ контрапунктомъ, но въ немъ нѣтъ той ажурности рисунка, того проникновенія задачей и той концепсіи въ мажорахъ, какъ у Гайдна.

— Гайдна звали Іосифъ, — сказала барышня.

— Совершенно вѣрно, сударыня. Помните у него это мощное начало: трада рамъ-ра-рамъ, ра рамъ!.. Которое потомъ сразу падаетъ въ тихое мелодичное фортиссимо: Тра-ла бамъ! Ла-ла-ла! Ба бамъ! Въ этомъ мѣстѣ у него особенно хороши деревянные инструменты… Помните? — спросилъ строго Коля.

— Помню, — робко сказала барышня.

Мы долго и горячо толковали о музыкѣ.

Когда возвращались домой, лирическій мужъ взялъ меня подъ руку и, глядя на луну, тихо сказалъ:

— Музыка… Какъ она облагораживаетъ… Вотъ вы, очевидно, знатокъ… Такъ скажите же мнѣ, пожалуйста: почему музыка такъ облагораживаетъ?

* * *

Я вспомнилъ эту незамысловатую исторію, сидя передъ эстрадой въ Новомъ Петергофѣ.

Прекрасный оркестръ, тонкій интеллигентный дирижеръ Варлихъ, громадный незамѣтный трудъ, затраченный имъ и музыкантами на достойную передачу геніальныхъ твореній — все это было для него, для того, который въ этотъ вечеръ сидѣлъ сзади меня и подъ звуки Сибеліуса разсказывалъ своему знакомому:

— А то такой случай былъ: приказалъ я прачкѣ поставить самоваръ, а она, стерва, пошла за углями и пропала!.. Жду я ее, жду, представьте себѣ, жду…

--">