Витауте Юргисовна Жилинскайте - Вариации на тему

пусть небольшую, но все же некоторую сумму. Другой на моем месте юркнул бы в подворотню или метнулся на другую сторону улицы, пренебрегая опасностью угодить под машину. В крайнем случае сделал бы вид, что ничего вокруг не видит и не слышит, и как угорелый промчался мимо. Я же не только никуда не бегу, напротив, спешу, предвкушая удовольствие, навстречу бедняге, давшему мне взаймы. Чтобы получить в этой ситуации удовольствие, требуется очень немногое: надо лишь вообразить, что не ты ему, а он тебе должен пусть небольшую, но все же кое-какую сумму и что ее, черт побери, уже давно пора бы вернуть! Поэтому я, растопырив руки, ловко преграждаю своему заимодавцу дорогу, будто ловлю убегающего зайца, и восклицаю:

— Наконец-то ты мне попался!

Он удивляется и светлеет: пусть сумма и невелика, но, как говорится, на дороге не валяется.

— Догадываешься, зачем я тебя поймала? — заговорщицки подмигивая, весело осведомляюсь я.

— Нет, — кокетничает он, как старая дева, однако рука уже нащупывает кошелек, чтобы сунуть туда возвращенный должок. — Понятия не имею, зачем это мог я тебе понадобиться.

— И все же, — настаиваю я, — попробуй угадать, что ударило мне в голову в этот наш век всеобщего склероза!

— Откуда мне знать? — во весь рот улыбается он и чуть ли не вслух думает: «Зря я грыз себя, что одолжил этой особе пять рублей. Оказывается, она не только порядочный человек, но и с проблесками юмора. И к тому же остановила сама! Эх, промахнулся, можно было все полсотни дать, как она просила…»

— Вспомнила, что ты канарейку завел, а я еще и не поздравила тебя с этим приобретением!

Его рука застывает возле кармана, улыбка сбегает с губ, лицо принимает скорбное выражение.

— Как? Неужели канарейка успела сдохнуть? — Я тоже натягиваю маску скорби.

— Канарейка не сдохла. И не собирается. И вообще никто не сдох. И не собирается, — холодно чеканит он каждое слово, глядя куда-то в сторону.

— Так что ж ты нос повесил, если у тебя все здоровы и даже не собираются помирать? — удивляюсь я, останавливаясь возле киоска и вытаскивая из сумки кошелек.

Он вздрагивает от неожиданности и встает по стойке смирно, как солдат перед генералом.

«Нет, все-таки она порядочный и весьма остроумный человек. — Я почти слышу, что он думает. — Чего доброго, ее следует познакомить с моей канарейкой. Ей-богу, жаль, что не дал полсотни. Положил бы теперь в карман этакую сумму!»

— Вот растяпа, чуть-чуть не забыла! — открываю я кошелек.

— Что забыла-то? — снова улыбается он, пусть уже не так радостно, как вначале, но улыбается.

— «Вечерку» чуть не забыла купить!

С гаснущей надеждой смотрит он, как я вытаскиваю двугривенный, аккуратно укладываю в кошелек сдачу. А когда замок сумочки громко щелкает, он отшатывается, словно его молотком огрели. Подумать только — одалживаешь сущие гроши, какую-то жалкую пятерку (полсотни, жмот, небось пожалел!), а удовольствие получаешь на все пятьдесят!

— Что ж это я! — вскрикиваю, снова доставая из сумочки кошелек. — Ну и склероз! А ты и не подскажешь!

— Чего — не подскажешь? — спрашивает он слабеющим голосом, однако мой намек столь многообещающ, что несчастный находит в себе пару домкратов, чтобы как-то приподнять уголки губ.

— Что же тебе-то газету не купила? Может, у тебя мелочи нет.

Качнувшись, он прислоняется к стенке киоска. Совсем убитым выглядит. Доконала… Неужто стоит так убиваться из-за пяти рублей, канарейки, «Вечерки» и человека с проблесками остроумия? Вот бедняга! Не утешает его и то обстоятельство, что он выгадал на этом дельце целых сорок пять рубликов — ведь всего пятерку дал взаймы, скупердяй!

— Что с тобой? — озабоченно осведомляюсь я. — Господи, болтаю о какой-то чепухе, а на тебе лица нет! Что случилось? Потерял что-то дорогое? Что-то непоправимое произошло?

Он не возражает. И в самом деле чувствует, что на веки вечные лишился пусть небольшой, но все же кое-какой суммы. Ведь и не подозревал, несчастный, что примет из-за нескольких рублей столько мук, другой-то и из-за сотни, глядишь, не так страдал бы. Конечно, мог бы собраться с духом и выложить мне прямо в глаза: так, мол, и так, если ты кое-что все-таки вспомнила в этот наш век всеобщего склероза да к тому же сама меня поймала, так уж будь любезна, возврати должок, который, черт побери, самое время вернуть! Но разве может интеллигентный человек разрешить себе такое невежество? Да еще --">