Геннадий Владимирович Богачев - Гитлер, которого вы не знали

наливала себе в бокал и отпивая маленькими глотками ставила его на столик рядом с диваном, закусывала шоколадной конфеткой и слушала вальсы. Слушая же, прикрывала рукой глаза, откидывалась на диване и грезила о лучшей жизни. В это время Блонди украдкой засовывала язык в Евин бокал и вылакивала то, что там оставалось. Потом тоже прикрывала глаза, трясла головой, которая от шнапса начинала кружиться и тихо поскуливала, так же мечтая о лучшей жизни, крепком кобеле и щенятах. Ева же, думая, что Блонди хочет конфет, теребила Блонди за ушами, отчего у той голова начинала кружиться еще сильнее и приговаривала:

– А тебе, подружка, нельзя сладкого. У тебя от сладкого ушки будут чесаться.

– Никакая я тебе не подружка, – думала Блонди в ответ. Ты подстилка фашистская, а я невольный узник обстоятельств. Да и как женщине мне достается еще меньше, чем тебе. А вернее вообще не достается. К тебе хоть Гитлер иногда захаживает, а у меня из всех радостей только ужин со шнапсом. Да и тот воровать приходится.

Потрепав Блонди, Ева тянулась к бокалу, смотрела на него с легким удивлением, но выводов никаких не делала, а просто наполняла его новой порцией спиртного. Так повторялось вновь и вновь, отчего к концу вечера обе были немного под шафе. Блонди клала свою голову на колени к Еве, две пары глаз закрывались и две головы грезили "о своем, о женском". Иногда Ева так и засыпала на диване, а Блонди плелась на свою подстилку. Впрочем, справедливости ради, стоит сказать, что бывали дни когда фаворитки Германии злоупотребляли халявным шнапсом, который оплачивался из государственной казны (а значит практически напрямую из кармана немецкого народа) и тогда горничная, фрау Меттхен, убирая бутылку и конфеты могла видеть Еву на собачьей подстилке, а Блонди на диване.

– Вот сучка, – ворчала фрау Метхен, имея ввиду Еву, – хоть бы мне немного оставила. Всю бутылку вылакала.

Блонди, слыша слово "сучка" и слово "вылакала", думала, что фрау Меттхен имеет ввиду ее и не открывая глаз лениво рычала, показывая клыки. Фрау Меттхен вздрагивала и торопливо засовывая оставшиеся конфеты себе в рот, пятилась из комнаты посматривая на Блонди – как бы та не прихватила ее за зад, и на Еву – как бы та не заметила, что оставшиеся конфеты исчезают не так, как им положено. Еще через какое-то время фрау Меттхен, тоже ложилась на топчане в комнате для прислуги и в бункере водворялась тишина. Еве снился Гитлер и иногда какой-то сельского вида мужик, Блонди всегда снился только крепкий кобель, а потом ужин, фрау Меттхен снился халявный шнапс, который ей иногда все же перепадал, ну и какой-то сельского вида мужик. А Гитлер не спал, так как воевал с русскими и это отнимало практически все его время.

Очевидны следующие вещи. Если бы не было войны, Гитлер больше времени проводил бы с Евой. В свою очередь Ева не чувствовала бы себя так одиноко, не пила бы так много шнапса и не грезила о сельском мужике. Фрау Меттхен не мечтала бы о халявном шнапсе, поскольку Ева пила бы его меньше, и он чаще, оставаясь недопитым, доставался бы горничной. Сельский мужик не ушел бы на войну и может быть имел бы серьезные намерения относительно фрау Меттхен. И даже у Блонди могло бы сложиться иначе. Кобель там, будка, щенятки…

Вопрос (к Гитлеру): Ну на хрена ты в Россию то полез?! Или вернее так: Тебе что, на уроках истории про Наполеона не рассказали?..

Гитлер и Блонди

Гитлер, как известно, любил свою овчарку Блонди. Ну и Еву Браун тоже любил. А вот Блонди не любила ни своего фюрера, ни его любовницу. Еву, потому что та оттягивала часть внимания Гитлера на себя и являлась вроде, как и соперницей. А Гитлера – потому что тот был фашист.

Но собачья жизнь не легче человеческой, а где-то даже и пронзительней. Собственно выбор невелик. Если укусить Еву – отправят на фронт, привяжут мину к пузу и под советские танки. Если укусить Гитлера – та же песня. Только еще и побьют сильно в подвалах гестапо. Приходилось притворяться. Прижимать уши к затылку, когда гладят и жмурить глаза как будто приятно. Но и это не помогло. Как известно участь Блонди была такой же, как и у Евы Браун, не говоря уж о Гитлере. Только если Гитлер съел отравленную таблетку добровольно, про Еву там непонятно до конца, то Блонди даже и не спросили. Сунули в пасть и "прости, прощай". Одно слово – Собачья жизнь. Или вернее смерть. У

--">