Андрис Якубан - Птичий полет

раньше рисковали ради сотни, то теперь ради тыщи. Похоже, что только один Петерис Птиц получал сто двадцать в месяц, так как официальный фонд зарплаты никакого отношения к росту цен не имел.

Для любого Стеллиного родича денежная проблема не была проблемой. Папа работал почтальоном и разносил пенсию по домам с такой жалостной внешностью, что почти каждый, даже из самой крохотной пенсии, оставлял ему не только копейки, но и рубли. Мама Стеллы работала поварихой в школе и если лишняя копейка там к рукам не прилипала, зато не приходилось стоять в очереди за продуктами, а можно было даже продавать их тетушкам на базаре. Один Стеллин кузен был довольно видным художником, так как работал в комбинате «Дайльраде», вытачивал деревянные безделушки, мастерил жестяные пустячки, и деньги к нему так и текли. Еще в числе родичей было три таксиста, семь официантов в самых шикарных ресторанах, восемь рубщиков мяса, несколько бухгалтеров, один даже собирал пустые бутылки на взморье и на стадионе «Даугава» после футбольных матчей. Все они были чудными и отзывчивыми родственниками, очень любили Стеллу и на зарплату жили только в день получки. На Петериса Птица они смотрели как на некое чудо или на плохо побеленую садовую скульптуру, изображающую положительного героя, и удивлялись, как он может числиться только на одной работе и еще утверждать, что ему нравится эта столь плохо оплачиваемая работа.

Поскольку Петерис Птиц любил свои «жигули» и свою работу, то ему приходилось любить и Стеллу. Какое-то время он довольствовался нежными взглядами, красивыми разговорчиками и выражением чувств, которые еще оставались у него в памяти от тех времен, когда он еще читал книги и ходил на концерты органной музыки, но поскольку цены на бензин повысили, то оставалось лишь лечь в постель и попытаться сделать Стелле ребенка. Так что хоть раз в неделю приходилось навещать Стеллу и в поте лица своего стараться, чтобы Стелла не заметила, как она противна Петерису Птицу, как он боится, чтобы у них не родился ребенок, чтобы ему не надо было жениться на Стелле, ведь тогда придется летать на белоснежном лебеде уже вместе со Стеллой, с этой кошмарной Стеллой, и это будет уже не лебединый полет, а куриный.

И Петерис Птиц летел, широко раскинув руки и ноги, где-то он был даже счастлив от того, что сегодня не надо идти к Стелле, а знай себе лети куда хочешь. Ему даже казалось, что он летит вверх, что его круто вздымают сильные потоки воздуха, и он летит, как планер, держась на легчайшем дуновении ветра. Птиц летел, как птица, летел к своему смертельно раненному лебедю, полный самых благородных и возвышенных мыслей и чувств, но в окне одиннадцатого этажа показалось всегда предупредительное и всегда улыбчивое лицо его дорогого Жоржика. Петерис Птиц помахал Жоржику обеими руками, и жест этот означал только одно — а ведь ты, Жоржик, был прав и почему только я тебя не послушал!

С Жоржиком Петерис Птиц познакомился каких-нибудь полгода назад, когда решил поправить свои финансовые дела и выехал ночью на своем белоснежном лебеде, дабы облегчить работу таксомоторному парку. Пассажиром Жоржик был куда более приятным, чем иные пьяницы, которые только и могут что остановить машину, а вот найти деньги уже не в их силах. Хорошо еще, что вовремя удается выпихнуть таких типов из машины, а там остается надеяться, что следующий окажется потрезвее. Жоржик был лишь слегка навеселе, такой приятный и разговорчивый. Похождения Птица тронули сердце Жоржика, и он тут же осведомился, а застраховал ли владелец свою машину. А то очень плохо ездить по ночам на незастрахованной машине, на городских улицах всякое случается, иной раз даже и виновного выяснить невозможно, и такие вот деньги полетят псу под хвост. Конечно, понятно, что семьдесят рублей тоже немалые деньги, но все же застраховать надо, даже если у владельца машины этих семидесяти рублей недостает. Жоржик может их одолжить, а то даже и подарить, Петерис Птиц ему очень нравится, ему вообще очень нравятся мужчины, и отношения между мужчинами классом выше, чем между мужчиной и женщиной, ему очень стыдно, что он жертва столь необычной страсти, но явление это было известно еще в Древнем Риме, и если Петерису Птицу угодно, он может его, Жоржика, осуждать как ему угодно, но Жоржику очень нравятся гибкие движения рук Петериса Птица, когда он ведет машину, и профиль у него такой нежный и манящий, и любая поза Птица его, Жоржика, --">