Анна Москалева - За полчаса

непростые.

Люська потрогала рукой бусы из бирюзы и мелкого жемчуга, которые сплела себе прошлым летом.

– Это я сама сплела, – голос у нее был тихий, растерянный.

– Ну вот, видишь, какая красота. Наверняка, все подружки такие же просили.

– Ага, просили, – Люська вспомнила, как у нее выпрашивали такие же… И подружки, и девчата на работе, и даже Саня – айтишник своей невесте такие заказал. Ей тогда, вроде, и деньги какие-то заплатили…

– Ну вот, этим и займись, если нравится.

Люська вспоминала, как бусинки собираются в рисунок, сперва разрозненный и непонятный, а позже – когда нити складываются нужным образом – в тонкий, затейливый, необычный… Это было почти как с цифрами в отчете. Только это она могла держать в руках, показывать другим. Глаза ее заблестели. На губах заиграла несмелая улыбка. Пальцы сами собой перебирали бирюзу на шее.

Гадалка смотрела на нее и улыбалась:

– Ну что, нашла?

– Что нашла? – не поняла Люська.

– Точку опоры свою нашла? Крылья? Те, что над любой бедой взлететь позволяют?

Люська медленно кивнула головой. И правда, переживет она все. Ведь она чаша наполненная, и может силы брать в самой себе. Увольнение – это тяжело, но не смертельно. А Юрка… Про него она уже и думать забыла.

– Нашла, – голос у девушки звучал спокойно и уверенно. Ни былых слез, ни сомнений уже не было слышно.

Тут ей на ум пришла какая-то хитрая мысль. Люська прищурилась и, будто планируя что-то, спросила:

– А когда меня уволят?

– Да откуда ж я знаю?! – ошарашила ее ответом гадалка.

– А… Там в чашке не видно?

– В чашке тут видно, что ее помыть надо. Больше ничего. А все остальное в человеке видно. Может, и не уволят тебя вовсе, но о хахале своем-то, поди, уже не переживаешь?

Люська удивлённо вскинула бровь. Возмущение приподнялось несмелой волной где-то внутри и тут же притихло, разбившись о насмешливый взгляд тетки.

– Так вы не гадалка?

– Почему? Гадалка. Только в людских глазах больше видно, чем в грязных чашках. Но разве я тебе дала плохой совет?

– Хороший, – все слова тетки сложились в единую мозаику, – Искать ресурс внутри себя. Хороший совет.

– Ну вот. С кем бы ты ни расставалась, кем бы ты ни работала. Ты, когда тяжело, в первую очередь, в себя загляни.

Люська опять задумчиво кивнула головой. Тут, будто вспомнив что-то, встрепенулась:

– А можно спросить?

– Чего?

– А вы кем работали?

Гадалка снова надела очки и приосанилась:

– Учительница я! Младших классов. Сейчас на пенсии.

Люська непроизвольно открыла рот. Ну что ж. Урок ей приподнесли хороший. Пожалуй, пора браться за домашнюю работу.

Хранитель для Дашеньки

Двое сильно подвыпивших мужчин стояли в обнимку о ворот, подпирая собой косяк. Вроде как прощались:

–– Ладно, Колян, бывай!!! Привыкай к гражданке! Мне пора и честь знать! – пытался уйти первый

–– Миха, давайте еще по рюмашке! На посошок! – было уже темно, говорили громким шепотом, чтобы не разбудить домашних.

–– Слышь, это ты счастливый! Ты завтра отоспишься. Мне на работу вставать! – первый явно геройствовал.

–– Миха, ты у Петровича не забудь спросить. Я норм так электрику знаю. Возьмет в бригаду? – в голосе у второго чувствовалось волнение.

–– Да спрошу, спрошу, сказал же! – отмахнулся его друг.

–– Да блин… Не у мамки ж с папкой на шее сидеть. – только что вернувшийся с армии Колян чувствовал себя крайне взрослым и независимым.

–– Да ты неделю только как с армии пришел! Сбавь обороты! А то тебе сразу и работу, и жениться, и дом строить. – Миха усмехался, на правах старшего товарища.

–– Сам-то строишь!

–– Так я-то уже женат! И жена беременная. Мне есть кому строить.

–– Беременность – дело не долгое

–– Ох, и дурак ты, – махнул рукой Миха, – Ладно, поехал я… А то уж час ночи.

–– Мож у нас заночуешь? – сомнения все же закрались в пьяное сознание Коляна.

–– Люська ворчать будет. Не хочу ее расстраивать.

–– Да выпили ж много.

–– Слышь, я по этой дороге с шестнадцати лет езжу! Не учи ученого!

–– Ну как знаешь, бывай.

В деревне было не принято спорить со старшими. Колян пожал товарищу руку, подождал, пока тот заведет мотор и отъедет от дома и, пошатываясь, побрел спать.

Миха неспеша прикурил и включил музыку погромче. В голове крутились приятные мысли: о доме, о Люське, которая в этом доме будет хозяйничать, о малыше, который будет там расти. Из мечтаний парня вырвал резкий звук. "Колесо, что ли --">