– Ох, ё! – воскликнул Семён. – Откуда ж он взялся?

– Вот именно! – сказал Филимон. – Если он на тебе ещё с России завис, то это одно, а если он местный – то это ж страховой случай! Тебе ж бесплатное лечение положено! А вдруг он энцефалитный?

– Что делать-то? – забеспокоился побледневший Семён.

– Надо в медпункт идти, – предложил Соловей. – На ресепшене спросим, и, пока тебе специально обученные люди будут клеща удалять, мы пока перекусим – там наверняка рядом столовая…

– Если ты такой голодный, – холодно сказал Филимон, – то можешь этого клеща и сожрать. Тут друг погибает, а у тебя одно на уме.

Приятели вторично направились к стойке администратора. Сегодня там дежурила очаровательная молодая девушка типично греческой наружности – стройная смуглая брюнетка, худощавое точёное лицо которой украшали огромные чёрные глаза и маленький чётко очерченный ротик.

– Hello! – радостно поприветствовала гречанка приближающихся к стойке приятелей – Can I help you? (Здравствуйте! Чем могу помочь?)

– Чё? – отозвался Соловей. – А, это, хеллоу!

– Do you speak English? (Говорите по-английски?) – спросил Филимон, этой несложной фразой исчерпав всё своё знание английского языка.

– Yes, of course! (Да, конечно!) – девушка всем своим видом показала готовность прийти на помощь любыми доступными способами в кратчайшие сроки.

– Это, как его… – замялся Соловей. – А, вот, у нас проблем… Проблем, понимаешь?

– Yes, – девушка поняла, посерьёзнела и замерла в ожидании изложения сути проблемы.

– Наш друг, – Соловей указал на Семёна, который стоял, несколько разведя руки в стороны, дабы неосторожным движением не умертвить неопознанного паразита. – Его, это, клещ укусил, понимаешь?

– Clesh? – на лице гречанки отразилось напряжённое действие ума, столкнувшегося с совершенно непонятным термином. – What is it? Any bird? (Что это? Какая-то птица?)

Девушка имела в виду клеста, но для наших друзей это было слишком сложно.

– Hу, блин, клещ, – настаивал Соловей. – Чёрт, пока объяснишь, весь инклюзив закончится!

– Давай, я! – взял инициативу в свои руки Филимон, который, похоже, вспомнил ещё несколько английских слов. – Короче, наш френд, – он указал на несчастного Семёна, – его этот, литл анимал ест. (Смесь английских и русских слов, означающих, что друга Филимона в данный момент поедает некое маленькое животное).

На лице гречанки отразился ужас – глаза её широко раскрылись, губы задрожали. Она всплеснула руками:

– Animal? A little animal? O my God! (Животное? Маленькое животное? О, Боже!).

Взгляд её неотрывно следил за Семёном. Похоже, она ожидала, что у того из груди вот-вот вырвется с кровавым фонтаном что-то вроде знаменитого киномонстра Чужого.

– Ну, – замялся Филимон. – Не то, чтобы энимал… Вот блин!

– Whatbleen? – гречанка готова была хлопнуться в обморок. – What is it? (Что это?)

Она волевым усилием взяла себя в руки:

– One minute, please! (Минуту, пожалуйста!)

Девушка схватила трубку телефона, своими изящными пальчиками быстро набрала короткий номер, что-то сказала скороговоркой и, положив трубку на место, повторила:

– One minute, please!

Теперь вид её выражал уверенность, хотя она по-прежнему не отрывала скорбного взгляда от увечного Семёна.

Действительно, не прошло и минуты, как на сцене появилось ещё одно действующее лицо. Лицо это принадлежало мужчине, на вид под сорок лет, с крупным мясистым носом, грушей нависающим над густыми чёрными усами.

– Добрый день! – радостно улыбаясь, сказало новое действующее лицо. При этом букву «е» он растянул до максимального размера, а «ы» заменил на «и».

– Здравствуйте! – откликнулся Соловей. Он уже давно мялся, всем нутром ощущая, что ожидаемый инклюзив с каждой минутой ужимается.

– Окей! – всё так же радостно сообщил усатый.

– Чего окей-то? – агрессивно спросил Филимон. – У нас друг погибает, клещ его жрёт, а вы тут окей, окей!

– Добрий де-е-нь? – настороженно вопросил усатый.

Очень скоро выяснилось, что усатый грек, призванный девушкой-администратором разрулить сложившиеся трудности, из всего великого и могучего русского языка усвоил только «добрый день». Чуть позже, ещё через пару минут, выяснилось, что он и английским-то не владеет, но это было уже неважно, поскольку английский, как язык международного общения, в этой компании был явно чужим.

– Я помру, пока эти черти не разберутся, – пожаловался Семён. – Или, что скорее, клещ помрёт.