Марк Добрый - Влад – картошка и Закон Эво

— Так что твой престарелый родственник станет сегодня ночью крысой или толстухой, — с удовольствием сказал Муравейник, и вокруг опять захохотали, на этот раз сильнее, — Если Парень не придет.

Скрипучий нахмурено покосился наверх, так как лежал он на правом боку, головой к выходу, как и Влад.

Владу стало немного жалко Скрипучего. Ведь люд… все могут заблуждаться, иногда заблуждения навязываются нам средой, в которой мы воспитались, и тут главное вовремя это понять и исправить. Все можно изменить, Влад верил в это всей душой и не верил в слово — поздно. Он всегда хотел жить на полную, быть открытым и смелым, но для этого нужно выключить сериал, встать с дивана, перестать бояться жизни, а это ох как нелегко. И через 8 лет такой жизни он узнаёт, что пирожное из печенья и сгущенки, даже не выпеченное, даже не свежее — смелей его и даже жизнь видело побольше. Влад был близок к пониманию того, что с верой во что-то большее все встает на свои места, а когда ты понимаешь, что ты есть неотъемлемая часть этого большего, тебе становится легче верить и в себя, а еще понимая взаимосвязь всего вокруг, тебе просто по определению не может быть одиноко. Влад увидел в Скрипучем будущего себя, так и не решившегося, так и не поверившего и от этого озлобленного. Он ответил:

— Он придет.

Воцарилась тишина. Со стороны витрины, находящейся, напротив хлебной полки, раздался хрипловатый голос:

— Братишка ты это, коли знаешь че, так поделись с народом. А то мы тут мутных не любим. Я Крендель если че, со мной кент мой — он Рулет с маком, и это ключевой момент в нашей дружбе.

Влад повторил:

— Он придет. Потому, что Парень — это я, — все, кто мог видеть его нахмурено посмотрели в его сторону.

— Так вы с Рулетом навели уже мосты что — ли? — спросил Крендель.

— Действительно я тот парень. Меня зовут Влад, мне 33 года, и я сейчас сплю, я во сне. Я человек на самом деле. Я проснусь и пойду покупать картошку.

Чизкейк с облегчением пропищал:

— Ну вот, а вы меня желеголовым называли.

— Да я правда человек! Только я не знаю, как проснуться. Обычно у нас не так.

— Если ты правду говоришь, — сказал Батон, — то, возможно ты того, просрочился.

— Во сне что — ли? Да нет не может быть, я не болел ничем. Сроки годности смотрел на продуктах.

— Все может быть, — задумчиво сказал Батон.

— Это точно, — согласился Муравейник, — Два дня назад крысы залезли на витрину и Кекса покрошили. Прямо во сне. И еще бы много кого, если бы не под утро все произошло, люди вернулись и крысы убежали. Думаешь он предполагал, что не проснется?

— Жалко, веселый был парень, — сказала Булка с творогом.

— Кекс, брат, скорблю! — воскликнул Крендель

Влад замолчал и задумался, ему стало не по себе, по нему бы пробежал сейчас холодок, если бы он не был картошкой. А если он правда умер? Пожар, например случился, а он задохнулся во сне, так ведь бывает. Хотя нет, спал он чутко, датчик опасности номер пять срабатывал всегда безотказно. Однажды в доме загорелся мусоропровод, и он почувствовал и проснулся. И еще пару случаев было.

Его мысли и перешептывания остальных прервал колокольчик на входной двери. В магазин вошли мужчина лет сорока с маленьким сынишкой лет пяти, отец спросил его, что ему взять. Мальчик выглядел жизнерадостным, мужчина вел себя как добрый, заботливый отец, светило солнце, картина была прекрасная, Люда умиленно улыбалась. Малыш какое- то время смотрел на витрину, но явно ничего не находил привлекательного, тогда отец посадил его себе на плечи и показал то, что лежало за витриной. Внимание мальчика сразу привлекла колба с подсветкой и он сразу выбрал картошку. К тому моменту с кухни вышла Нина и открыла дверцу колбы, чтобы подать пирожное. Мужчина попросил дать самое свежее, Нина ответила — "Обязательно", но ее не надо было просить, она все контролировала в радиусе пекарни и дома. Все у чего заканчивался срок здесь, было обречено оказаться там. Так что Скрипучему в этот день ничего не светило.

Спустя пару секунд Влад был в руках у мальчика, и тот недолго думая откусил четвертую часть, Влад зажмурился и хотел закричать, но совсем не почувствовал боли. Пока мальчик ел его, он мог бы свободно читать стихи, петь песни, но он попрощался со всеми, надеясь, что вернется человеком. Ему не было страшно, он скорей хотел узнать, что дальше.