Геннадий Львович Федин - Заблудившийся лыжник

не успели выйти из лифта.

Бабушка, так мирно. Закрыла лифт нажала кнопку назад и привет.. привет!

Когда мы с Ликой первый раз увидели Виталика, мы хотели отказаться от квартиры. Испугались его внешности и пошлости. Действительно натурщик. Продолговатый череп продолжался шеей, шея приколота к майке, в глазницах глубоко посажены близко к носу желтые глаза, пегий костюм на нем. Жуткий вид.

Но при общении он выказал такое простодушие и нескончаемую добрую глупость, что полностью обезоружил нас. Мы не придумали, как сформулировать отказ. А познакомившись с его новым друзьями, которые в свою очередь оказались мальчиками и девочками из хороших семей, приняли решение переезжать.

Таким образом, закрутилось, завертелось житье бытье.

Мы были молоды и находили время друг на друга, на учебу, на работу, и на новых знакомых.

Глава 2.

В одно утро мне приснился сон. Я нашел ключ в траве. Сон был четким, ясным. Проснувшись, я никак не мог его выкинуть из головы. Лика как темпераментная женщина увлекалась чем попало, и гороскопами и сонниками. Даже имела справочник-сонник. Я поделился содержанием сна, мы справились с сонником. Ключ в траве – к деньгам.

Чувствуя, что доллары ждут меня, я собрал свои художественные произведения и отправился на ул. Арбат в Москве. Выбрал пустующий кубометр на этой улице, оборудовал его как «передвижник» выставкой. Надо сказать, я не стремился всего себя посвятить «выставочному» бизнесу, но на проживание с любимой женщиной надо было зарабатывать.

Арбатская жизнь отдельный опус. Сейчас сочиню его для вас читатель.

Арбат тех лет отличался от того который вы увидите сейчас посетив Москву. Эта улица 91-го мне милей того матрешечношапкоушанковского ряда что есть сегодня. Недавно мощеная довольно длинная пешеходная улица начинается от ресторана Прага. Именно от того ресторана где Киса Воробъянинов откушал два огурца и выпил графин водки. Надо сказать, что это ресторан с историей и с претензией на шик и сейчас. Оканчивается Арбат на Смоленской площади. Там где МИД.

Арбат был, по сути, огромным магазином под открытым небом. Не вернисажем. Мол, выставляйтесь, но продавать ничего нельзя, тем более за валюту. Статья за валютные махинации не была тогда отменена. Мы как умели, шифровали свои отношения с интересующимися иностранцами. Интересовали их в большей степени акварели с церквями, шапки ушанки, солдатские ремни и прочее в том же духе. Пример:

– Хау мачь?

– Фифтин долларз.

Вижу, что цена устраивает. Снимаю с себя, даже летом одетую, шапку ушанку. Умный капиталист бросает бумажку в шапку, я моментально водружаю ушанку на голову, к долларам прикасаться нельзя. Отдаю товар. А спустя некоторое время, убедившись, что за мной не следили менты, в укромном месте вынимаю 10 баксов, прячу в подкладку или, например в ботинок.

Мы часто попадались. Милиционеры из местного отделения знали прекрасно все наши хитрости, но дел не возбуждали, протоколов не составляли, а просто забирали найденную выручку. Рисковать стоило. Пару удачных дней и я имел месячную зарплату старшего научного сотрудника. А за неделю прогуляв несколько лекций и семинаров, мог собрать на поездку в Сочи на пару деньков. Была и другая польза от торговли на Арбате. Необходимо было пополнять товарный ряд, а значит работать – рисовать.

Арбат был приютом не только для художников. Тут собирались уличные музыканты, артисты, поэты. Всем известна стена Цоя. Находили место весьма маргинальные личности. Словом Арбат – кастрюля с борщом, всегда на огне.

Если я буду описывать внешний вид этой улицы начала 90-х, и тем более ее психологический портрет я не смогу вернуть свое повествование к задуманному проекту.

Интересней теме Арбата посвятить отдельную повесть, взгляд из нутрии. А сейчас возвратимся на выбранный мною кубометр на улице, где я организовал свой «вернисаж» из десятка графических работ. День зимний, солнечный, для представления моей графики очень удачный. У меня нет крупных работ, только графика и без стекла. Вот первый потенциальный покупатель. Я оцениваю его внешний вид: – хороший иностранец, не сказать что богач, но обувь очень и очень хороша, значит, деньги есть. Звучит ранее описанный диалог и первые пятнадцать долларов в шапке.

Далее везет. Пять продаж.

Я могу не тратить больше время – деньги есть, да и замерз, однако. Пакую оставшиеся картины, сдаю их в камеру хранения и я свободен. В первом «доме-книжке» по --">