Виктор Петрович Азбукиведиев - Дорогая тётя

— Дорогая тётя! Ты героиня, — начал было Мануйлович, но тётя остановила его.

— Прекращай болтать пустое… Ты, Ванечка, лучше вспомни, что ты отвечал отцу Амвросию, когда он как на крыльях подлетел к порогу, склонился надо мной и запричитал, подвывая.

— Дословно, дорогая тётя, не помню. От скорби по тебе в тот день ослабела память.

— А я помню всё дословно; память у меня крепкая… «Доброй рабыне Божьей, — пел отец Амвросий, — уготовано место в раю, ибо помыслы и дела её угодны Богу и людям и душа её во благих водворится». Отец Амвросий — мой духовник и искренний друг, предупредил тебя, Ваня, что в 11–30 в церкви он с певчими устроит отпевание, на что ты ответил ему: «Никакого отпевания не нужно. Ворожеи, ведьмы, колдуньи, целительницы в былые времена сжигались на кострах, и золу от этой нечисти развеивали по ветру, и тратить на колдунью средства, платить за свечи, отпевание и прочее я не намерен».

— «Побойся Бога, антихрист, — возопил отец Амвросий, крестясь и чураясь от тебя как от прокаженного. — Свою добродетельную тётушку ты причисляешь к нечистой силе? Да я шестьдесят лет исповедую рабу Божью и знаю, что душа её чиста, как капелька, рождённая лучами солнца из ледника. Я не считаю грехом, — повышая тон пел уже не басом, а баритоном отец Амвросий, а считаю подвигом соблазнение рабой Божьей грешных мужей в 43-м году, для выявления и уничтожения фашистской гниды.

Подвиг твоей тётушки равняется с подвигом невинной девушки Зои Космодемьянской, которую ночью перед казнью зверски насиловала свора немецкого отребья. Мучениц надо помнить, поклоняться и молиться им как святым… Раба имела божий дар целительницы и с божьей помощью помогала людям добрым словом и освящённой водой. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, — рокотал грозный голос отца Амвросия. — Врач без божьего дара заботится о доходах, а целитель, наделённый божьим даром, укрощает недуги душевным словом, прибавляя его к отварам и пилюлям, и получает, кроме посильного воздаяния, ещё и бесценную благодать себе на душу, ниспосланную Богом. Усопшая жертвовала средства на церковь, детские дома, дома престарелых, волонтёрам, погорельцам и не ждала похвалы, а Вы, Вы… В тебя вселился бес! — возопил громовым басом отец Амвросий, сжимая кулаки, но, постепенно успокаиваясь, разжал и, крестясь, добавил, — в 11–30 учиню отпевание в храме. Будьте добры, Иван Мануйлович, направьте преставленную рабу Божию в храм», — строго приказал он тебе… Но ты, Ванечка, минуя отпевание, направил усопшую рабу на кладбище и, сидя в одиночестве около гроба в катафалке «Вечность», всю недолгую дорогу возмущался дороговизной похоронного бизнеса.

— Однако я устала стоять, Ванечка. Присесть бы, да попить чайку, что ли? — попросила она его, обходя канистры. От гнетущих событий и голода у тёти закружилась голова, и она, потеряв равновесие, схватилась за дверную ручку; дверь, ведущая в дом, открылась, и из проёма на неё хлынула масса хлама. Пластиковые и стеклянные бутылки, картонные, пластиковые и деревянные ящики и ящички, что-то неузнаваемое, обтекаемое и скользкое, подобно сели, бурным потоком выволокли пожилую женщину из сырого коридора во двор.

— Не поднимай меня, — приказала тётя подошедшему племяннику, — немного полежу, отдохну и подумаю, как жить дальше.

Тётя задумалась и постепенно пришла к выводу что, если Ванечка примет наследство, то её скромный, чудесный домик, сад, оранжерею, зеркальную беседку, бассейн и весь просторный дворик он непременно заполнит хламом, а сбереженные в банке средства, скорее всего, достанутся мошенникам, ибо дожив до семидесяти двух лет он остался неразумным, жадным и лживым ребёнком. «Я виновата перед ним, по моей вине он стал таким, — рассуждала добрая душа, глядя в бездонное небо. — Я слишком нянчилась с ним и, кажется, до окончания школы подтирала ему задницу. Пока я жива — не быть ему хозяином моего добра, — сказала себе тётя, вздыхая. Попробую перевоспитать моего любимого, пожилого ребёнка. Пусть поживёт в нужде — на пенсию по старости, а нужда, говорят, хороший воспитатель».

Тётя встала и нехотя объявила племяннику:

— Хочу не хочу, а придётся аннулировать завещание. Поживи, Ванечка, подумай и покайся, а покаявшийся, обновлённый непременно будешь принят мной и станешь достойным наследником.