Илья Ильф , Евгений Петров - Золотой теленок

по-своему великодушный, обливающий насмешками, парадоксами все вокруг себя плут Бендер кажется единственным подлинным человеком среди этих микроскопических гадов. ‹…›

Почему Остап Бендер не кажется нам отвратительным?

Потому, что Ильф и Петров перенесли его в атмосферу советского «подола», в атмосферу обывательского советского дна. Там он фигурирует как величина, а если он соприкоснется с настоящей жизнью, настоящая жизнь должна будет его раздавить как личность, тем более вредную, чем он способнее и чем более он «свободен от принципов». При этих условиях Остап Бендер, который все разлагает своей философией беспринципности, своим организмом очень умного комбинатора, начинает нас тревожить, как бы не вообразил кто-нибудь, что это – герой нашего времени, как бы Остап Бендер не оказался образчиком для юнцов, не перепрыгнувших еще своего болота.

После выхода «Теленка» отдельной книгой писатель Василий Локоть опубликовал под псевдонимом А. Зорич рецензию с характерным названием «Холостой залп»: «Это книжка для досуга, для легкого послеобеденного отдыха… Она будет быстро прочитана и столько же быстро забыта, не оставив после себя никакого следа». В 1934 году в «Литературной энциклопедии» появилась статья о Евгении Петрове, где говорилось, что «романы Ильфа и Петрова не представляют заостренной, резкой сатиры. Глубокого раскрытия классовой враждебности Бендера ими не дано».

Положительные рецензии на «Золотого теленка» написали, в частности, Лев Никулин^[13] и Виктор Шкловский – он одним из первых указал на параллели книги с классическим плутовским романом. На Западе книгой восхищались Анри Барбюс^[14], Лион Фейхтвангер^[15], Эптон Синклер^[16].

ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ?

До конца советской эпохи в литературоведении пытались разобраться с вопросом – как же так получается, что мы невольно симпатизируем Бендеру. Возникла формулировка «отрицательный герой с положительной функцией»^[17]. За рамками идеологической дискуссии литературоведы отмечали, что романы Ильфа и Петрова оказали влияние на прозу хорошо знакомых с ними авторов – Юрия Олеши и Михаила Булгакова (в том числе на «Мастера и Маргариту», где можно найти множество тонких перекличек с «Золотым теленком»)^[18]. В постсоветское время возникла даже конспирологическая гипотеза о том, что Булгакову принадлежат оба романа о Бендере (среди ее сторонников – писатель Дмитрий Галковский). Более серьезные исследования проясняли жанровую природу Остапа Бендера – героя-трикстера, который «обнажает и обыгрывает социально-психологические парадоксы советской культуры»^[19].

«Золотой теленок» неоднократно переиздавался в СССР – отдельно и под одной обложкой с «Двенадцатью стульями»; цензура отщипывала от него крохи острот, становившихся предосудительными^[20]. В 1949 году, уже после смерти обоих авторов, романы попали под новую волну репрессий: вышло специальное постановление ЦК, в котором публикация «Стульев» и «Теленка» большим тиражом в 1948-м признавалась «грубой политической ошибкой». Книги Ильфа и Петрова были названы «клеветой на советское общество» («По романам Ильфа и Петрова получается, что советский аппарат сверху донизу заражен бывшими людьми, нэпманами, проходимцами и жуликами, а честные работники выглядят простачками, идущими в поводу за проходимцами»), а шутки Бендера – «пошлыми, антисоветского характера остротами». Словом, все было по формуле, которую Булгаков еще в 1930 году нашел в своем отчаянном письме правительству: «Всякий сатирик в СССР посягает на советский строй». Дилогия не выходила в Советском Союзе до 1956 года; в это время ее версия без цензурных искажений была опубликована в нью-йоркском Издательстве имени Чехова.

В 1994 году вышло первое постсоветское издание «Золотого теленка» «без купюр» – как и в случае с «Двенадцатью стульями», сюда вошли все изъятия из оригинальной рукописи, в том числе не связанные с цензурой. Также в начале 1990-х появился обширный комментарий Юрия Щеглова к обоим романам. Они продолжают привлекать исследователей: так, в 2000–2010-е публикуются работы Михаила Одесского и Давида Фельдмана, посвященные их поэтике и политической подоплеке^[21].

«Золотой теленок» ставился на сцене и в кино реже, чем «Двенадцать стульев», но, возможно, именно кинопостановка Михаила Швейцера (1968) --">