Николай Иванович Хрипков - Хороший сценарий

стилистике русского языка, который он считает самым совершенным языком в мире. Другой – женился на русской и сейчас ходит в косоворотке, ест блины и играет на балалайке. Третий . побывав на Байкале, так и остался на его берегах, постоянно рисует Байкал в разные времена года и сочиняет эпическую поэму «Эй, Баргузин, пошевеливай вал!». Четвертый…

Но не будем приводить все сообщения, ибо это заняло столько бы места…

Только последнюю фразу. «Операция «Буря в тайге» полностью провалена. С почтением не ваш уже бывший агент 007, а ныне ярый почитатель и пропагандист русских видов единоборств, самых единоборствующих в мире, Сеня Кулаков». Если бы в здании СРУ взорвалась бомба, это не вызвало бы такого переполоха, как письмо бывшего агента 007.

Операция, в которой были задействованы лучшие агенты, на которую потратили не кучу, а целую гору денег, провалилась, даже не начавшись.

–

Президент ковырял пальцем в носу, вытаскивая оттуда коз одну за другой, и, как Юлий Цезарь, чмокая, нажевывал жвачку и слушал доклад директора СРУ.

– Таким образом, подытоживая всё сказанное, господин президент, я должен отметить главную проблему – кадровый голод.

– Как? – удивился президент. – Из интернета мне известно, что вам каждый день мешками приносят заявления с просьбой о принятии на службу, а перед зданием СРУ круглосуточно многокилометровая очередь желающих стать вашими агентами. Разве это не так?

– Совершенно верно, господин президент! Тысячи, десятки тысяч граждан североамериканских государств горят желанием быть зачисленными к нам на службу. И заявления, действительно, приносят мешками.

– Ну, вот! Ну, какой же это кадровый голод? Это кадровое ожирение! Зато есть из кого выбирать.

Президент рассмеялся. Собственная шутка ему очень понравилось. Президент должен быть остроумным. Но этот тупица не мог оценить тонкого юмора, и его лицо по-прежнему оставалось скучным и серьезным. Дебил!

– Господин президент! Эти люди хотят попасть к нам в штаты, чтобы быть заброшенными в Россию и остаться там навсегда. Иного пути для них нет. Теперь, кроме меня и моей секретарши, профессионалов, кадровых офицеров в СРУ не осталось.

– Надеюсь, хоть вы не предадите интересов североамериканских государств?

– Не надейтесь, господин президент! Уже предал!

– Как?

Жвачка выпала прямо на галстук и прилипла к нем. Теперь президенту пришлось затолкнуть жвачку прямо с галстуком, потому что отодрать ее было невозможно. Но говорить он внятно уже не мог, только мычал.

– Как говорят у нас в России, каком кверху,– усмехнулся директор. – Через месяц-другой я и глубоко уважаемая мною секретарша получат российское гражданство.

– А я? – промычал президент.

– А вы сидите в своем овальном кабинете и жуйте жвачку, галстуки, сопли! Что вам еще остается делать?

– Это неправильно!

– Раньше надо было думать о том, что правильно, а что нет. Чао! В смысле, ариведерчи, господин президент!

Директор так хлопнул дверью, что стены Белого дома покрылись новою сетью морщин. Денег на ремонт давным-давно уже не было. Хотя можно было бы принести известку из дому.

Через полчаса «жигуленок» бывшего директора СРУ стоял возле покосившейся хибары. Это был отель, где он последнее время со своей секретаршей снимал угол. Разумеется, все удобства во дворе. Но это их не смущало.

– Джимми! – бросилась к нему на шею его пассия. Кстати, бывшая топ-модель, с которой директор СРУ познакомился на презентация новой моды.

Сколько она протопала по дорогам Северной Америки и наконец обрела его, единственного и надежного мужчину.

– Не называй меня Джимми! Сколько раз можно говорить! Я Миша Горбатый. А ты Райка. Въехала в тему?

– Ага!

– Ну, и ладушки-оладушки! Вещи собрала?

– А чо там собирать-то? Носки, трусы, пара лифчиков… Вон всё уместилось, что мы нажили с тобой.

Мишин взгляд переместился в угол, где стоял мешок с привязанными к нему веревочками. Получился неплохой рюкзачок. Райка его без напряга будет таскать.

– Ну, шо, посидим перед дорожкой, Джимми? Тьфу ты! Мишка! Прости!

Он нарочито ойкал. Ему очень нравился черно-белый фильм о молодом Максиме Горьком, где тот по нижегородскому окал.

– Ну, вперед! Шевели, дорогуша, булками!

Он помог ей забросить мешок за плечи. Они двинулись. «Жигули» пришлось бросить. Пока они не выберутся из этой проклятой Америки, можно было ожидать любой подлянки. Кому, как не ему, было знать об этом. А «Жигули» --">