Борис Афроимович Львович - Актерская курилка

Ливанов, по свидетельству хранителя мхатовской истории Владлена Давыдова, постоянно подшучивал над другим великим мхатовцем – Владимиром Белокуровым. Тот был человек, к юмору не склонный, и однажды повесил на дверь своей гримуборной медную табличку с полным титулом: "Народный артист СССР, Лауреат Государственной премии, профессор Владимир Вячеславович Белокуров". Ливанов же, улучив момент, прилепил под ней мощным клеем листок бумаги с надписью: "Ежедневный прием – от 500 до 700 граммов"!

А то еще Белокуров съездил в Финляндию и привез себе оттуда шикарный свитер, синий с двумя полосами – одна по талии, другая по груди. Он ходил по театру, гордо показывая всем обнову, а за ним на цыпочках двигался Ливанов и шепотом сообщал коллегам значение полос. "Линии налива! – вещал он и показывал рукой. – До спектакля, после спектакля!"

***

Идет заседание Художественного совета Министерства Культуры СССР по приемке и закупке новых пьес. Министр на все лады расхваливает пьесу Софронова "Старым казачьим способом". С места звучит ехидный бас Бориса Ливанова: "А зачем так длинно? Почему бы ему не назвать пьесу просто: "Раком"!

***

Эту историю мне рассказал московский актер Геннадий Портер. Когда-то много лет назад он поступал в школу-студию МХАТ, выдержал огромнейший конкурс и был принят. Курс набирал известнейший мхатовский актер Павел Массальский. (Даже далекие от театра люди помнят его в роли плохого американца в кинофильме "Цирк".) И вот где-то на третий день обучения Массальский, сжав руки и возвысив голос, провозгласил: "Друзья мои, сегодня к нам на курс придет сам Михаил Николаевич Кедров. Он обратится к вам, наследникам мхатовских традиций, с приветственным словом. Слушайте, друзья мои, во все уши и глядите во все глаза: с вами будет говорить ученик и друг великого Немировича-Данченко!" "Мы сидим просто мертвые от страха, – рассказывал мне Портер, – шутка ли: сам Кедров! Что же он скажет нам о театре, какое "петушиное слово"?!

Вот он вошел, сел напротив курса. Смотрит на нас, голова трясется. Мы замерли, ждем. Он долго так сидел, глядя на нас, тряся головой. Потом, едва повернув голову к Массальскому, гнусавым своим голосом сказал: "Курс большой, будем отчислять!" Встал и удалился".

***

Вот байки, услышанные мною от блестящего писателя и литературоведа Владимира Яковлевича Лакшина, родители которого всю жизнь проработали во МХАТе.

Старейший московский актер Мозалевский, в силу своей ужасной шепелявости весь театральный век простоявший в массовке без единого слова, тем не менее под конец жизни превратился в памятник самому себе: шутка ли – столько лет безупречной службы! В день празднования пятидесятилетия МХАТ на сцену вышли только два артиста, участвовавшие в самом первом спектакле "Царь Федор Иванович": премьерша Книппер-Чехова и вечный массовщик Мозалевский! В те времена вышла мемуарная книга генерала Игнатьева "50 лет в строю". Мхатовские шутники говорили, что Мозалевский тоже пишет книгу, которая будет называться "50 лет СТОЮ"…

Ну, книгу – не книгу, а кое-что стал "позволять себе"… Однажды Немирович-Данченко, имевший пунктиком непременное и доскональное знание каждым актером биографии своего персонажа, накинулся на него, переминавшегося с ноги на ногу в толпе гостей в доме Фамусова: "Почему вы пустой, Мозалевский? Почему не чувствую биографии? Кто ваши родители, где вы родились, с чем пришли сюда?.." "Ах, Владимир Ивановищь! – ответил шепелявый корифей. – Не дуриче мне голову, скажите луще, где я штою!"

Это была такая неслыханная дерзость, что оторопевший Немирович отстал немедленно…

***

Этот Мозалевский под конец жизни самозабвенно увлекся строительством дачи. Он приходил за кулисы и громогласно сообщал: "Сегодня посадил смородину!" Потом прикрывал рот рукой и шепотом добавлял: "Черную…" "А почему шепотом?" – недоумевали коллеги. "А, не дай Бог, услышит партком, – так же тихонечко объяснял Мозалевский, – и спросит: "А ПО-ЧЕ-МУ НЕ КРАСНУЮ?!!""

***

Старая мхатовская байка: подвыпивший рабочий сцены, монтируя "Анну Каренину", навтыкал в интерьер мебель из "Кремлевских курантов". Поднялся страшный скандал: как он мог, как посмел, в цитадели Великого Искусства – такие страшные проступки!.. "Ды что ж я такого исделал? – упирался монтировщик. – Креслы – они креслы и есть, хоть ты как их возьми…"

"Да как же вы не понимаете, – орут на него --">