Автор неизвестен - Народные сказки - Байки. Сборник 3

и ненужных глупостей.

Только став взрослым, я понял, каким романтичным был мой дед. До него мне так же далеко, как граблям до органа Берлинского собора.

Вообще он был довольно странным человеком — имел два высших образования (математик и авиастроитель), жил в разных городах, заведовал кафедрой в универе, но при этом до самой смерти ни разу (!) не бывал за пределами Украины. Даже моря не видел…

Телевизор почти не смотрел, возился с клубникой на даче, а на сон грядущий, как беллетристику, читал толстенные книги по алгебре, слушая при этом старые пластинки Марио Ланца и Карузо на 78-й скорости…

Больше всего на свете дедушка любил бабушку Шуру и без всякого повода делал ей милые сюрпризы.

Вот палочку дубовую вырезал с узорами и надписью «Шура», подставку для чтения книг смастерил, стихи писал на самодельных открытках (правда, без претензии на рифму, зато регулярно). Да мало ли…

Когда бабушка шла на дачу, ее можно было видеть издалека, пока она минут сорок медленно спускалась с горы.

Дед на крыльце подвесил большую бронзовую ступку и бил в нее, чтобы бабушка там, на горе, знала, что Вася ее уже увидел и ждет.

А на пути следования дед на столбах и заборах приделал откидные сиденья, чтобы бабушка могла отдохнуть по дороге.

Иногда он слишком увлекался и, как Робинзон Крузо, строил такие необъятные «лодки», которые невозможно дотащить из глубины острова к океану…

Как-то бабушка помечтала о том, что хорошо бы на огромном тазу для варки варенья иметь такую же огромную крышку.

И дед тут же взялся за дело.

На свалке нашел стальной лист и каждый день ходил к нему с хиленькой ножовкой, но недели за две все же выпилил круг нужного диаметра. Отполировал до зеркального блеска, просверлил дырки, намертво приклепал дверную деревянную ручку и торжественно презентовал бабушке Шуре. Бабушка была очень рада, но не смогла принять такого дорогого подарка. Не из кокетства, а просто не смогла оторвать крышку от пола. Этот спартанский щит весил чуть меньше канализационного люка.

Грустный дедушка предложил смастерить на потолке нехитрую систему блоков для подъема крышки с пола на таз с вареньем, но бабушка почему-то мягко отклонила эту идею…

Но вот приближался ее день рождения, и дед, как всегда, решил прыгнуть выше головы, создав что-нибудь этакое.

Запала ему в голову идея — красками написать большую картину метр на полтора и это при том, что художник из него такой же, как из Кисы Воробьянинова.

Дедушка умел рисовать только графики функций, а я — только индейцев, стреляющих из пулемета…

Но не будем забывать, что у деда два высших, и его никогда не пугали сложные пути к поставленным целям.

Напряженная работа над картиной продолжалась целую неделю, по три часа в день, дольше было нельзя, ведь мы зависели от правильного освещения еще больше, чем все великие художники возрождения вместе взятые…

В последний день перед домом установили четыре табурета, а на них взгромоздили садовую скамейку, на которой я и сидел в бабушкиной одежде, свесив ножки.

Сейчас бы соседи вызвали милицию и обвинили моего деда в педофилии. Еще бы — сам закрылся в домике, переодел десятилетнего внука в женскую одежду, усадил на высоченную скамейку и покрикивает на него из-за двери…

Ну точно — извращенец.

Каждый день после изнурительного писания картины дедушка выходил весь потный, но счастливый. Как вампир, щурился на солнечный свет и говорил:

— А ну ходы подывыся. Ну шо, гарно выходыть?

Я с нетерпением врывался в домик, где на стене вверх ногами висело огромное полотно, и старался сделать стойку на голове, чтобы оценить, что же прибавилось за сегодняшний день.

Картина у нас получилась настолько шикарная, что даже Репин, наверняка, замедлил бы шаг, проходя мимо нее. Ну хоть чуть-чуть…

А уж бабушка была просто счастлива.

Жаль, что этой картины давно нет. Но за многие годы я запомнил ее до последней травинки. Композиция, правда, никакая: забор, кусок огорода и пара сараев, торчащих из зелени, а на переднем плане уставшая «бабушка» с палочкой и цветами, закрывающими лицо…

Зато как прописан каждый листочек, каждый пиксель. И неудивительно, ведь это была все же скорее не картина, а фотография, сделанная при помощи нашего дачного домика, на неделю превращенного в идеально затемненную камеру обскура.

Завешивались окна, законопачивались все щели, и сквозь проделанную в двери --">