Алексей Борисович Черных - Умозрение философии

фартук.

Ведь вечером, закрывая

Пропахшую смертью лавку

Он снова станет, как Кафка…

А кровь? Ну, работа такая.

* * *

Двадцатый век… Ещё бездомней,

Ещё страшнее жизни мгла,

Ещё чернее и огромней

Тень Люциферова крыла…

А. Блок

Люциферовые тени — в двадцатом,

Сатанинские хвосты — в двадцать первом.

В каждом веке есть всегда годы ада,

Есть у нас, чем раздраконивать нервы.

Не увидим мы отличие счастья

От несчастья, а принцессы — от стервы,

Если только перед вёдро ненастья

Не расскажут, как оно в двадцать первом.

Numb3rs: «Всё вокруг — числа…»

Здесь мудрость. Кто имеет ум,

тот сочти число зверя, ибо число

это человеческое; число его

шестьсот шестьдесят шесть.

Откр. 13, 18

Чтоб описывать чудища, числа нужны и слова:

Восемь ног, восемь рук, восемь крыльев, одна голова.

Если как-то подкрасться, чтоб сверху его обозреть,

Восьмикрылого ангела сумеем в нём разглядеть.

Если ж взгляд на него мы откуда-то снизу бросим,

Он покажется бесом восемьсот восемьдесят восемь.

Слишком часто зависит от точки обзора ответ,

То ли дьявол парит пред нами, то ли дарящий свет.

Лучше забыть о восьминожии и восьмиручии вовсе,

Пусть останется ангелом восемьсот восемьдесят восемь.

В Откровениях сказано, умный да сумеет счесть

Числа зверя, которых не шестьсот шестьдесят шесть.

Бесконечное множество их, но они — просто слова.

Точек зрения тоже много, но есть одна голова.

* * *

Тешусь я мыслью неумной, что мир лихорадит

Лишь по одной причине:

Это в параллельных вселенных негры грабят

Книжные магазины.

Навеяное картиной Джека Ветриано

Чуть неглиже расшторив,

Посвечивая грудью,

Глядела на сонное море

И даль увлажняла грустью.

Ведь кофе уже наскучил —

Хотелось чего покрепче.

А море плохому учит —

«Давай уж напейся!» шепчет.

Напьюсь, непременно стану

Остатки вечерней грусти

Топить в глубине стакана —

Пока не напьюсь, не отпустит.

* * *

Спионерившим стихи мои — радости,

Пусть доставят они вам удовольствие.

Плагиат — всего лишь мелкие шалости,

Что отнюдь не нарушают спокойствие.

Непоэтам ведь порой тоже хочется

С музой почудить опосредованно

Через наш лихой фонтан стихотворчества,

Через то, что критиком не исследовано.

Что там копирайт, контрафакция?

Подражание есть дело привычное.

Тексты — это лишь информация,

Зарифмованная ли иль обычная.

Хорошо то, или плохо — неведомо,

И узнать — не стоит даже надеяться.

Как Екклизиаст проповедовал:

То, что делалось, то вновь будет делаться.

Всё, что тырилось, и впредь будет тыриться.

Ну, так пусть же это тырится с радостью.

Будет стих мой спионеренный шириться

Через плагиат с разудалостью.

Возьми БГ к реке, положи его в воду, учи искусству, наконец, быть смирным

На обезвоженную реку

Учить искусству смирным быть,

Никто не сможет человека

В раз взять и в два — переместить.

Там есть условие такое,

Что надо в воду положить.

Но как? Течение речное

Давно подрастеряло прыть.

Покрылась тиною и ряской

Малоподвижная вода.

Я б клал людей в неё с опаской,

А уж несмирных — никогда.

И так учение искусству

Быть смирным — малочтимый труд.

А тут ещё с водою грустно,

Река уж — ни река, ни пруд.

И значит новых усмирённых

Жизнь не добавит нам уже,

Лиц неудовлетворённых

В их неглиже.

* * *

Ах, как две наших сущности —

в принципе разные,

Плотно схвачены временем

в нечто одно:

Тошно-сочное, яркое —

и слегка несуразное,

Как «Алжирские женщины»

версии О.

* * *

Наш выбор сделан. Мы, надеюсь,

Не бурида́новы ослы,

И выберем, не канителясь…

Хоть муки выбора милы.

Милы иллюзией, что можем

Мы выбором своим сменить

Процесс с названьем «Лезть из кожи

Вон» — на процесс с названьем «Жить».

* * *

А кофе с утра в октябре, на балконе —

Не тот, что с утра в июле.

Не выйдешь свободно в неглижном хитоне,

Выковыривая козюли.

Не сядешь истомно в плетёное кресло,

Поскрипывая ротангом,

Любуясь природой, что словно воскресла

В свете с восточного фланга.

--">