Инна Ивановна Фидянина-Зубкова - На стихи не навесишь замки

висит «Покой».

Ты плачешь? Да бог с тобой!

Тебя никто не читает,

зато жива и кто знает

какие заветные дали

тебя ещё не встречали.

Разговор с художником

— Я вижу, ты розы не любишь?

— Что мне блеск холодных роз?

Мне милее жар свободы,

пыл любви и пепел гроз!

Что мне розы у окошка

(мёртвый блеск холодных глаз)

не цветок в горшке любимый,

а под ножницы и в таз.

Я люблю, Мишель, такую

ледяную красоту:

горы, горы, снег и море,

реки, сопки… всё во льду.

Я люблю нейтрино в море,

и в воде с небес звезду.

Видишь, как она сияет?

Я плыву, её ловлю.

— Ты никого не любишь.

Я никого не люблю,

зато могу плакать под утро,

и от слёз моих чистых, не мутных

ручьи побегут и реки,

добегут до того человека,

который скажет: «Люблю»!

Я к нему очень хочу.

Вот ты говоришь, художник:

«Усталое сердце молчит.»

А сердце молчит и строчит,

строчит свои стихи,

а над сердцем душа устало:

«Пустое, брось, не пиши!»

Ты говоришь художник:

«Принцесса надменна, горда!»

Но я не принцесса, я плотник —

в мозолях моя рука.

Чем пахнут журналисты

Журналисты пахнут газетами,

да, да, типографскою краской,

кнопками клавиатуры,

мониторами, фото-раскраской.

А ещё они пахнут снегом,

потому что им всё равно

зима это или лето.

Бегут, сезонам назло!

Журналисты пахнут рассветом.

Они встают в шесть утра,

и невзирая на это,

не сходят, не сходят с ума.

И суета суетою

пахнут, наверно, они.

Двери редакций откроем,

принцессы там и короли.

И от запаха жизни

закружится голова!

В каком веке мы б все повисли?

Если бы не она,

страна больших телекамер,

диктофонов, статей «сырец»,

и даже тех, кто не с нами —

павших в боях сердец.

Журналисты пахнут победой,

праздниками, суетой,

солнечным, солнечным светом!

А теперь и немножко тобой.

Любовь просилась к лицедею

Любовь не станет ворожить,

любовь намеренно и просто

заставит с музою дружить

и вознесёт чуть ли ни к звёздам!

А ты, рассерженный актёр,

сбежавший от любовных мук,

зачем-то ночью всё твердил,

что наша жизнь — всего лишь лук:

«И горечь, вроде бы, сладка.

И неминуемо раздеться.

На сцене тоже всё — игра!»

Но не пора ль, дружок, вглядеться

в девчонку, рядом что стоит,

и смотрит преданно и нежно.

Она актриса, говоришь?

Ну что ж, любовь ещё прилежней

в среде шутов и лицедеев.

Смотри, какое счастье между

двух одинаковых орбит!

За штурвал держись

На кладбище пропавших кораблей

не найти потерянных вещей.

Где-то затерялась твоя жизнь.

Не достать её? Тогда держись!

За штурвал держись или за мачту.

Я ещё лет десять здесь потрачу,

но найду пропавшие суда.

Где они? Там, где вода, вода.

А в воде обломки кораблей,

и свихнувшийся Джек Воробей

ищет «Чёрную жемчужину» свою,

а она идёт, идёт ко дну!

Там на дне медузы, крабы, ил.

Ты ещё то дно не посетил?

На кладбище пропавших кораблей,

посреди потерянных вещей

где-то затерялась твоя жизнь.

Удержись за неё, милый, удержись!

Ко мне парень с бедою

Лес не лес, дол не дол,

просто город у моря.

Плыл не плыл, шёл не шёл

ко мне парень с бедою.

Я плечом навалилась

на собственную тоску.

Спала не спала, проснулась,

так и живу в бреду.

А ко мне парень с бедою.

Я его не тороплю,

пусть побудет в героях,

за это же и люблю.

В героях побыв, он покинет

землю, не встретив меня.

Этому парню с бедою

и на небе мало огня!

Лес не лес, дол не дол,

в города ни ногою!

Плыл не плыл, шёл не шёл

ко мне парень с бедою.

А за ним туманов завеса

да дождей пелена.

Я не звалась невестой,

но к нему летела, плыла…

Повесть про небо

Небеса обетованные, повесть дивная.

Деревянный дом, земля не глинная,

луг зелёный и поле,

а на небе целое море:

там корабли на небе.

Ты на них не был,

не был на них и не будешь.

Завтра же позабудешь

эту дивную повесть.

Не с кем мне будет спорить

об обетованном небе,

где ты ни разу и не был,

где я шагами шагаю,

время своё измеряю:

сколько мне тут осталось?

Сколькие с нами не знались

челове-человеки,

павших в этом веке?

--">